Эта трагедия разыгралась в оккупированной немцами Лодзи в 1942 году. Польские историки называют ее Wielka Szpera, что в переводе означает «Великий запрет». И несмотря на то что многим современным полякам события того сентября почти неизвестны, суть преступления против еврейского населения Лодзи остается. Тогда за одну неделю из Лодзинского гетто были вывезены и уничтожены в газовых камерах свыше 15 тыс. детей возрастом до 10 лет и пожилых людей старше 65 лет. В дальнейшем это нацистское преступление было затушевано ликвидацией самого гетто, после чего живых свидетелей первой катастрофы осталось лишь несколько сот человек.

Предыстория трагедии началась 1 сентября 1939 года. В этот день германские войска вторглись на территорию Польши. Спустя месяц боев независимого государства не стало. Всех граждан завоеванных территорий оккупационные власти разделили на 2 категории: низшую – евреи и более высокую – коренные поляки. И если у последних жизнь была трудной, но еще терпимой. Для лиц же еврейской национальности она стала почти невыносимой. Все евреи, которые не были убиты сразу, были распределены по гетто. Одно из них – Лодзинское, где находилось порядка 200 тыс. человек.

Гражданское руководство над этим поселением было поручено вести Мордехаю Хаиму Румковскому, которого проживавшие там евреи именовали не иначе, как «королем гетто». Надзор за порядком вела полиция, также набранная из евреев. Это считалось престижной работой, ведь полицейским выдавался усиленный паек, что позволяло им относительно безбедно существовать. Все остальные евреи гетто получали по нескольку сот граммов круп и овощей в неделю и пытались дополнительно подработать, кто как мог, пытаясь добыть хоть какие-то средства.



Но даже того мизерного количества продуктов, выделявшегося оккупационными властями для нужд Лодзинского гетто, нацистам показалось слишком много. Ими было решено несколько уменьшить количество жителей поселения, оставив в нем только работоспособных людей. В зону риска попали все дети младших возрастов, больные и престарелые люди. Интересно, что дети и родители полицейских и руководителей различных отделов гетто были исключены из списков на депортацию.

Катастрофу предварили объявления, развешанные на стенах домов около полудня 4 сентября. Жителям гетто сообщалось, что им необходимо собраться на площади Пожарных к 15.30. К слову сказать, там уже ходили слухи о возможной депортации из него детей и престарелых, однако никакой официальной информации на этот счет не поступало. Когда же появились листовки, все поняли – она состоится. Подтверждением этому стали речи сначала коменданта пожарной службы Хенрика Кауфмана и руководителя предприятий, работавших в гетто, Давида Варшавского. Апофеозом собрания стало выступление Мордехая Румковского, полностью раскрывшего суть предстоящего действа.

Отбор людей для депортации начался на следующий день – 5 сентября. Это была суббота – священный шабат. Вполне возможно, что немцы специально подобрали такую дату, дабы сильнее ударить по самолюбию евреев. Согласно новому распространенному приказу, жители гетто должны были находиться в своих жилищах и не покидать их ни под каким предлогом. Свободное передвижение по улицам разрешалось только представителям оккупационных властей, еврейским полицейским, врачам, пожарным и работникам транспортного отдела.

Операцию начали еврейские полицейские. Они заходили в квартиры, проверяли документы у жильцов и выводили оттуда всех, кто подпадал под необходимые для депортации критерии. Об этих полицейских следует сказать особо. За пособничество нацистам они получали усиленный паек. Кроме того за работу во время депортации детей, больных и престарелых евреев им было обещаны сахар, колбаса и 1,5 кг хлеба за каждый день службы. По этой причине ни мольбы матерей, ни уговоры не трогать родителей на них не действовали. Помогали только драгоценности, которые еще сохранились у некоторых семей. За взятку полицейские могли «закрыть глаза» на нарушение приказа.

Правда, подобная мера не слишком помогала несчастным жителям. Вслед за полицейскими шла волна эсэсовцев, которые были неумолимы и безжалостны. Оцепив двор дома, они через громкоговоритель передавали требование всем жителям выйти на улицу. Для того чтобы забрать и увезти человека, им не требовалось наличие документов. Решение о депортации они принимали, исходя только из внешнего вида человека. Любые попытки сопротивления наказывались немедленным расстрелом. Подсчитано, что за неделю «зачистки» на улицах и во дворах гетто немцами были застрелены около 600 человек.

Но как бы бесцеремонно не вели себя немцы и полицейские в домах евреев, при «зачистке» больниц их не сдерживало вообще ничего. К примеру, освобождая от пациентов больницу на улице Млынарской, детей с верхних этажей они просто выбрасывали из окон в кузова приехавших машин. Так же поступали и с теми, кто не мог ходить самостоятельно. Потом вывели и погрузили в машины всех тех, кто ходить мог. Таким образом, на освобождение больницы, в которой проходили лечение несколько сот человек, нацистам потребовалось не более получаса. И так происходило во всех лечебных заведениях, находившихся на территории гетто.

Большинство евреев понимало, что их детей и родственников собираются уничтожить. Но все-таки надеялись и заставляли себя думать, что их могут просто перевезти в какое-нибудь другое место. Детей родители наряжали в лучшие одежды, давали им некоторый запас еды и любимые игрушки. Самым маленьким вешали на шеи таблички, в которых были указаны их имена и домашние адреса. Это делалось в расчете на то, что ребенка кто-нибудь каким-то чудом усыновит, либо он попадет в приют, и это даст возможность сохранить ему свое имя.



Что интересно, далеко не все дети, попавшие под прессинг депортации, переживали от разрыва с родителями. Жизнь в гетто была настолько тяжелой, что многие из них радовались тому, что они уезжают отсюда. Не понимая сути происходящего, они все воспринимали как некую игру, возможность покинуть опостылевшее гетто и увидеть мир за его пределами. Многие из детей рассматривали происходящее, как начало некоей экскурсии.

Увы, реальность оказалась гораздо более трагичной. Все партии депортированных из Лодзинского гетто людей отправлялись оккупантами в Хелмно. Там среди живописной местности, густых лесов, растущих вокруг реки Нер, на холме в небольшом старом замке уже действовал первый на территории Польши лагерь смерти Кульмхоф. Несмышленых детей привозили к красивому белому зданию, заводили внутрь, после чего приказывали всем раздеться и отправляться на «помывку». Однако не душ ожидал детей в конце коридора, а газовая камера, так называемый газенваген – душегубка, сделанная на базе обыкновенного грузового автомобиля.

Детьми заполняли фургон, закрывали за ними дверь и включали двигатель машины. 10 минут времени было достаточно, чтобы все находившиеся в фургоне погибли от удушья. После этого работники концлагеря выносили тела несчастных, и цикл повторялся. Таким образом, были убиты все дети и престарелые, вывезенные из гетто города Лодзи. Спастись не удалось ни одному человеку.



Сохранился отчет администрации гетто за 1942 год, согласно которому известно, что в период с 5 по 12 сентября из Лодзи были вывезены в концлагерь Кульмхоф 15859 человек. Однако этот список далеко не полный, ведь в него не внесены погибшие от рук нацистов родители, а также те, кто решил покончить жизнь самоубийством, не дожидаясь прихода немецких нелюдей и их прислужников. Но даже и эти цифры подвергаются сомнению. Некоторые современные исследователи считают, что руководитель гетто Румковский мог сознательно занижать статистические данные. Это давало ему возможность получать (не без пользы для себя) дополнительные продукты на живых по документам людей, которые на самом деле уже давно погибли.

Понимая, что они совершили страшное преступление, которому оправдания никогда не будет, нацисты попытались замести его следы. В 1943 году замок, в котором располагался до этого лагерь смерти, был взорван, а все документы вывезены. От убитых в лагере детей не осталось практически ничего. Это объясняется тем, что к сентябрю 1942 года немцы перестали хоронить тела своих жертв, а наладили строительство крематориев, в которые и отправляли всех погибших. От несчастных детей остались лишь игрушки, взятые с собой из дому. Сейчас они хранятся в музее.

Увы, родители детей ненадолго пережили их. Вскоре и Лодзинское гетто было ликвидировано. До конца войны смогли дожить лишь считанные сотни бывших его жителей. Именно они и стали главными свидетелями, рассказавшими о прошедшей в сентябре 1942 года трагедии.