Ему не было равных ни по роскоши отделки, ни по ценности использованных материалов. В его возведении принимали участие как местные умельцы-ремесленники, так и мастера издалека. Вопрос: откуда на это взялись средства? Вот о деньгах царя Шломо мы и поговорим.

Об экономике замкнутого сельскохозяйственного общества до периода правления Шломо писать неинтересно. Развитой международной торговли Страна Израиля не имела, да и иметь не могла, она таки «сочится молоком и медом», но молоко могло быть предметом экспорта только в виде сыра, который и так умели варить все, а мед — больших денег на нем не наваришь. С полезными ископаемыми тоже не густо. Страна Израиля в древности излишков не производила, продавать за границу ничего не могла, а как следствие — не могла ничего и ввозить. Ну, была скромная торговля оливковым маслом. Кажется, приторговывали вином, хотя знаменитым оно никогда не было, а вино с гор Иудеи считалось даже сомнительным — «слишком сладкое».

Не стоит забывать и о цене транспортировки. Иерусалимский Талмуд свидетельствует, что перевозка пшеницы на один дневной переход, без учета поборов, повышает ее цену на четверть. Отсюда простейший вывод: караванная торговля выгодна, только если груз очень дорог и накладные расходы на этом фоне невелики. То есть надо везти нечто очень дорогостоящее, как правило излишества, то, без чего можно легко обойтись.

Об экономике до периода правления Шломо есть рассказ Талмуда (Брахот, 3б): «Приходят люди к Давиду и говорят: “Отощал народ, обеднел. Что будем делать?” Давид отвечает: “Пусть зарабатывают, работая друг на друга”. На что ему отвечают: “Если перекладывать деньги из кармана в карман, то богаче не станешь” (буквально “Цистерна не наполняется за счет упавших прямо в нее капель”). На это Давид им отвечает: “Ну, пойдите с отрядом солдат, попросите [у соседей]”»... Как только царь убеждается, что в своей стране взять нечего, он отдает приказ о грабительском походе на соседей. Юридически, в талмудических источниках, такая деятельность попадает под один из пунктов — так называемую «дозволенную войну», и этот ее частный случай обозначается как «война с целью выгоды». Конечно, набеги тоже можно счесть экономической деятельностью — но, правда, тогда придется признать таковыми воровство и грабеж[1].

Впрочем, Давид построил царство приличных размеров, контролируя при этом важнейшие торговые пути. Но воспользоваться выгодами нового геополитического положения он не сумел хотя бы потому, что не мыслил категориями экономики, а тем более международной торговли. Не случайно он считал себя пастухом, ставшим царем лишь волей Всевышнего. А вот его сын Шломо будет пожинать экономические плоды отцовских побед. Для того, чтобы понять, где тут деньги, надо просто помнить, что есть на свете предметы роскоши, а именно золото, слоновая кость, благовония, пряности и шелк. Кое-что везут из Индии, кое-что из Китая и с островов вроде Цейлона, а кое-что из Африки.

Шломо получил богатую возможность пристроиться к международной торговле. С одной стороны, он владел частью одного из путей из Африки в Средиземноморье, так сказать, из Африки в греки. А с другой стороны, появилась вторая богатейшая возможность — заняться куда более выгодной морской торговлей.

В Азии существовало устойчивое мнение, что в Египте «золота как грязи», и Мицраиму ничего не стоит поддержать золотом друзей, а вот последние могут извлечь серьезный доход. По всей видимости, суждение это хоть и преувеличенное, но верное. Главный источник золота Древнего мира — Африка, а торговля с Африкой примерно до ХI века до н. э. — практически монополия Египта. Это золото Египет использовал не только для торговли, но и для политического подкупа азиатских партнеров. Но как раз ко времени правления царя Шломо Египту было не до африканской торговли.

Идею занять место ослабевшей сверхдержавы на рынке золота подал царю Шломо предприимчивый царь Хирам, правивший в Цоре (нынешние Тир и Сидон в Ливане). К тому времени он был чуть ли ни монополистом в средиземноморской торговле и, обзаведясь большим флотом, ходил по всему Средиземному морю вплоть до Гибралтара, меняя всё на всё и основывая колонии. Он и выступил инициатором выгодного проекта: строим в районе нынешнего Эйлата порт, договариваемся с царицей Савы — государства, которое держало в своих руках вход в Баб-эль-Мандебский пролив, организовывая караваны экзотических товаров, пересекавшие Аравию, и — сплошная выгода — африканские товары идут на кораблях прямо в наш новый порт. Там его перегружают на караваны и по территории только одной страны, без лишних поборов и таможенных постов, везут в Цор, где опять перегружают на корабли Хирама и продают кому угодно.

Сказано — сделано. Благодаря астерам Хирама появляется порт Эцион-Гевер, они же помогают строить корабли, а царь Шломо со своими специалистами по морским перевозкам (а логистикой занималось колено Звулуна) начинает торговлю. Первое же путешествие принесло замечательные плоды. Экспедиция в Офир вернулась с 420 талантами золота на борту. Если слово «талант» использовано в обычном смысле, то это мера веса металлов около 30 кг, а значит, речь идет о двенадцати с половиной тоннах золота с лишком. Правда, по тогдашним временам золото в Азии, как и сегодня, никак не являлось деньгами, а представляло собой товар, причем даже курс золота к серебру в разные эпохи колебался от одного к трем до одного к пятнадцати. Но все равно — золото и в те времена не было бросовым.

Во всей этой истории за кадром остался важнейший экономический аспект: чем Шломо платил за золото? Ну не грабил же он бедных африканцев! Точно, не грабил, ибо в Танахе повествуется о прибытии делегации царицы Савы в Иерусалим для заключения торгового договора. Напрашивается вывод, что у царя Шломо было что-то взамен золота. Если вспомнить, что же у него действительно имелось, то после исключения зерна, вина и масла остается только медь.

Незадолго до этого царь Давид захватил очень богатые ее залежи. Надо полагать, что Шломо поставлял в Африку медь и предметы роскоши и играл на разнице курса медь — золото. Доказательством правоты подобного предположения могут служить несколько печей для отливки меди в слитки, обнаруженные в ходе археологических раскопок рядом с современным эйлатским портом, равно как и огромный металлургический центр по соседству, в Тимне, который кроме меди работал по новейшему тогда металлу — железу. Если так, то в торговле золотом царь Шломо был не поставщиком Хирама, а основным партнером. Царь Цора ему понадобился как инвестор и иностранный специалист, способный помочь в строительстве порта и кораблей.

Во всей этой сделке стоит обратить внимание на то, что в ней упоминается золото и только золото. Но ведь дальше говорится, что золота было столько, что серебро не ценилось вовсе, а значит, и серебро тоже имелось. Более того, как мы уже отметили, именно серебро было деньгами эпохи. Оно тоже поставлялось царю Шломо, но совсем не из Африки. Хирам в награду за доступ к золоту Африки дозволил партнеру принять участие еще в одной торговой операции, а именно в торговле с Таршишем. Так в Танахе именуется юг Пиренейского полуострова, а это как раз месторождения серебра и олова. Из описания в книге Млахим I (гл. 10) следует, что царю Шломо были предоставлены корабли, которые курсировали между ним и Таршишем на постоянной основе, раз в три года привозя груз серебра (три года — это по тем временам как раз время плавания туда-обратно). Эта земля еще долго останется крупнейшим в Древнем мире поставщиком серебра и олова.

Мы начали рассказ о периоде экономического процветания с того, почему ни о какой торговле сельхозпродуктами в те давние времена речи идти не могло. Так вот, общее правило «деньги к деньгам» в экономике работает, да еще как... Союз с торгашами Цора имел важный аспект: царство Хирама практически было лишено равнинных сельскохозяйственных угодий и если в чем-то и нуждалось, то как раз в продуктах. Поэтому сельскохозяйственные излишки царства Шломо нашли свой устойчивый рынок сбыта, да и везти их было недалеко. В результате наладился обмен: древесина против продуктов питания — за строительный лес Хирам получал от Шломо «Двадцать тысяч ко́ров пшеницы и двадцать ко́ров оливкового масла» (Млахим I, 5:25) — то есть порядка 6 тыс. тонн зерна и 6 тыс. литров масла. Остается выяснить несколько вопросов, связанных со всеми этими операциями, блестящими в финансовом отношении. Ощутил ли на себе народ, тот самый, который принято называть простыми тружениками, экономическое процветание в результате деятельности царя? Иначе говоря: стал ли народ жить лучше? Понятно, что государство, в лице царя и его приближенных, несомненно, выигрывает.

Вообще, все вышеописанное приводит к тому, что экономисты называют «голландской болезнью», причем в тяжелой форме. Давайте просто считать: вот царь получает огромную груду золота — 420 талантов в год, по тем временам годовое содержание 200 тыс. неквалифицированных рабочих. Деньги эти, запущенные в экономику, пользы не принесут по самой простой причине: земля больше того, что производит, произвести не может, а кушать хочется всем. В таких условиях в самом лучшем случае четверо работающих на земле могут прокормить пятого, занятого в иной сфере. В результате лишние деньги в экономике без серьезных поставок товаров из-за границы вообще никому не нужны, а про поставки товаров в горные районы мы уже сказали все, что могли. Получается, что золото, запущенное в такую экономику, можно будет использовать только для приобретения предметов роскоши. Иными словами, улучшить жизнь простого люда подобная экономика в принципе не в состоянии.

Значит, золото царя Шломо только ухудшило положение, ведь вся эта деятельность требует рабочих рук, причем многочисленных. Кто-то же должен обрабатывать металлы. Ладно, допустим, что на металлургических заводах были заняты рабы. Начал эту систему еще Давид, отправлявший на металлургию пленных аммонитян. А потому свободные люди с той металлургии ничего толком не имели. Кто-то еще должен строить укрепления вдоль торговых путей — завистников хватает. Рабочих на все это откуда-то надо брать. Выхода два: либо давить народ, чтобы больше трудился, либо начать воевать с целью приобретения рабов. И в первом, и во втором случае в выигрыше окажется тот, кто присосался к администрации, сумел приблизиться к царю и его министрам. На такого человека прольется золотой дождь. Подобная финансовая ситуация приводит к мощному развитию ремесел и искусства, и если правитель мудрый, то будут еще развиваться и науки — у царя и его приближенных есть золото на такие вещи. Собственно, так и произошло: царь строил города, дворцы и Храм. Трон Шломо остался легендой на все века — кроме драгоценностей и золота это было сложное механическое устройство. Народ в таких случаях не безмолвствует хотя бы потому, что, даже если его положение не становится хуже, он видит, насколько богаче живут придворные и чиновники. И тут включается механизм социальной зависти.

К счастью для соседей, Шломо был совершенно не расположен воевать, а потому не пожелал тратить деньги на армию, чтобы включить экономику войны, и, к несчастью для своего государства, он упустил из виду, что соседи, в том числе захваченные Давидом, могут тяготиться своим подчиненным положением и попытаются отделиться. Что и случилось: Шломо заключил с ними мягкие вассальные договора, а после его смерти они полностью отложились. Получается, что все, что мы получили от самой выгодной финансовой операции всех времен и народов, — это Храм, который мы потеряли, и книги мудрости, которые пребудут вовек.