Как известно, созданное в 1948 году израильское государство в первые годы своего существования не обладало никакими валютными резервами. Зато здесь появился миллион новых репатриантов, нуждавшихся в еде и жилье. Как же удалось создать буквально из ничего это «экономическое чудо»?

За четырнадцать лет, между 1952 и 1966 годами, Израиль превратился из страны третьего мира в страну с передовой экономикой. Эти экономические преобразования нельзя назвать иначе, как чудом. Ведь все обстоятельства предрекали неминуемый крах — почему же все произошло с точностью да наоборот?

С 1950 по 1952 год население Израиля удвоилось, с 650 тысяч до полутора миллионов человек. К концу пятидесятых годов в стране уже жили около двух миллионов человек. В отличие от иммигрантов, прибывших сюда до создания государства, те, кто приехал после, нередко были обычными бедными беженцами.

Увеличение населения в два раза в течение двух лет было бы ужасным испытанием для любой страны, не говоря уже об отсутствии ресурсов, характерном для Израиля.

Правда еще до возникновения государства здесь стали создавать государственные учреждения, в том числе Федерацию профессиональных союзов (Гистадрут), Банк Апоалим, развивать систему больничных касс, организовывать вузы, в том числе, Технологический институт (Технион) в Хайфе, Еврейский университет в Иерусалиме; не забудьте и «Хагану», которая впоследствии стала основой Армии обороны Израиля. Но все же все эти усилия вряд ли могли подготовить страну к приему огромного количества новых жителей.

Их поселили в палаточных городках, потому что не было жилья; система здравоохранения и система образования также оказались не готовы к новой ситуации. Не хватало даже еды. Чтобы накормить людей, правительству пришлось импортировать продовольствие, не имея на то особых средств. Именно с тех пор у Израиля образовался хронический дефицит валютных резервов.

Хаим Бен-Шахар, почетный профессор экономики тель-авивского университета, вспоминает, как в Госбанке валютные резервы составляли… 11 тысяч долларов. А за разгрузку судов, прибывавших в порт с импортным топливом или сахаром, надо было заплатить 50 тысяч долларов, и Голду Меир отправили в США собирать пожертвования.

Условия были настолько сложными, что правительству приходилось вводить меры жесткой экономии, что означало нормирование по карточной системе.

Однако вынужденный аскетический образ жизни длился не более года. Затем начал бурно развиваться «черный рынок», вызывая, с другой стороны, такое же бурное негодование. Правительство, возглавляемое премьер-министром Давидом Бен-Гурионом и министром финансов Леви Эшколем, осознало, что наступил кризис.

«Речь шла о хронической проблеме, которая могла бы, если ею особенно не заниматься, просуществовать до нулевых годов нового столетия: двойной дефицит платежного баланса из-за избытка импорта по сравнению с экспортом и дефицит бюджета из-за огромных инвестиций без достаточного налогового дохода и иностранного капитала, чтобы их покрыть. По мере того, как это происходило, уровень безработицы вырос до одиннадцати процентов. Израиль оказался на грани экономического краха».

Чтобы предотвратить нежелательное развитие событий, был разработан экономический план на 1952-53 годы, названный «планом стабилизации пятидесятых». Правительство ввело определенные экономические ограничения, обесценило обменный курс и резко сократило импорт.

Был также сокращен оборонный бюджет, сотни кадровых офицеров были отправлены в отставку. Тогдашний начальник генштаба Игаль Ядин сказал Бен- Гуриону, что в этом случае снимает с себя ответственность за безопасность страны. В ответ Бен-Гурион уволил Ядина с занимаемой должности.

Многие экономисты считают, что «план стабилизации пятидесятых», в самом деле, позволил уменьшить дефицит и дал возможность Израилю развиваться экономически. Но политическая и социальная цена, — в особенности, бюджетные сокращения и ограничение репатриации, — были непомерно высоки.

«Бен-Гурион понял, что на горизонте — крах сионистского проекта с целью создания государства Израиль, как дома для всего еврейского народа, потому что внезапно репатриация блокируется из-за экономического кризиса», говорит экономист Йосеф Зеира.

Подписание в 1952 году соглашения о репарациях с ФРГ, которое вступило в силу 27 марта 1953 года, стало новым, решающим этапом для израильской экономики. Внезапно спала та удавка, что удушала возможности экономического развития страны, стало «легче дышать», а, главное, появился капитал для инвестиций.

Страна привыкла к хроническому дефициту, однако выплаченные репарации помогли оплатить векселя (позже эти репарации стали включать в себя компенсации пережившим Катастрофу, что сказалось на частном потреблении).

Асаф Разин, почетный профессор экономики тель-авивского университета, также отмечает ужесточение налоговой системы в тот период, а также национализацию рынка капитала, что тоже принесло правительству колоссальные доходы. Кроме того, Израиль воспользовался поддержкой еврейских филантропов и прибег к зарубежным займам.

Креативный сбор средств позволил правительству проводить практически беспрецедентную политику для такой молодой и бедной страны. Наступила пора инвестиционного бума, покоящегося, как ни странно, на хроническом дефиците платежного баланса, который сохранялся в течение многих лет. Любая другая страна давно бы рухнула при таких условиях, но только не Израиль; к тому же он обладал привилегией поступления зарубежного капитала.

«Это был период поистине безумного инвестирования без учета возникающих попутно проблем. Правительство взяло на себя огромный риск, полагая, что в будущем все придет в норму. По-видимому, не было другого способа финансировать это будущее».

Годы с 1952 по 1966 стали периодом экономического роста – до одиннадцати процентов в год, — и ростом на душу населения в пять процентов и более.

Одним из основополагающих факторов роста стали вложения в инфраструктуру. В роли «ускорителей» выступили развитие, укрепление и оснащение ЦАХАЛа, а также строительство ядерного реактора в Димоне.

Однако базовым фактором роста следует считать все же абсорбцию новых репатриантов. В частности, Зеира приводит результаты исследований, проведенных различными социологическими центрами по всему миру: речь идет о том, что в самом  начале иммиграция снижает ценность человеческого фактора, не позволяет в полной мере использовать человеческий капитал: люди не говорят на языке той страны, куда они иммигрировали, не могут найти работу по специальности и многое другое. Однако со временем указанные проблемы исчезают.

Что касается Израиля, то здесь изменения происходили куда быстрее. Кроме того, новые репатрианты, прибывающие в страну уже в середине пятидесятых и далее, были более обеспеченными людьми и лучше образованными, что, разумеется, сказывалось на производительности труда. Кроме того, Израиль инвестировал в улучшение «человеческого фактора», создавая школы и университеты. И усилия оправдались: тот же Зеира приводит данные, свидетельствующие о быстром овладении молодыми людьми различными технологиями и устранении той технологической пропасти, что отделяла молодое еврейское государство от других стран.

Человеком, который направлял политику в области трудоустройства, был Пинхас Сапир (1906-1975), вначале министр промышленности, а затем – министр финансов. Он самым тесным образом контактировал с евреями, живущими за рубежом, убеждая их приехать в Израиль, чтобы создавать промышленную отрасль, главным образом – текстильную.

Централизованное управление, ориентированное на инвестиции и занятость, были ключевыми для успешного существования Израиля в первое десятилетие.

Однако централизация, похоже, удушала инициативу. К примеру, строительство предприятия на юге страны требовало «записки» от Сапира, но не у всех находились нужные для этого контакты.

Из-за кошмарной бюрократической системы появление новых предприятий было практически исключено. Первые пятнадцать лет, о которых идет речь, действительно оказались экономическим чудом для Израиля, но, с другой стороны, это чудо не позволило развиваться отраслям, работающим на экспорт, и, тем самым, сбалансировать дефицит.

Основными товарами, которые шли за границу, были алмазы и апельсины из Яффо.

Упор Сапира на текстильную промышленность, в конечном счете, оказался ошибочным; некоторые из производств, развитие которых он сам поощрял, позже рухнули. В шестидесятые годы правительство стало постепенно ослаблять свое влияние на экономику. Но и тогда экономика оставалась под централизованным управлением с теми же проблемами – двойным дефицитом и ростом инфляции.

Неспособность Израиля преодолеть эти недомогания привела к одному из самых странных, самых драматических решений в его экономической истории: принуждению к рецессии.

В 1966 году правительство пришло к выоду, что экономика «перегрелась», и Сапир решил сократить государственные расходы, повысить налоги и ввести ограничения на импорт. Таким образом, он надеялся укротить инфляцию и сократить дефицит. Однако, выпустив джина рецессии из бутылки, Израиль вдруг оказался на витке нисходящей экономической спирали, и в этот момент наступил исторический поворотный момент: Шестидневная война, которая стимулировала экономический бум в течение шести лет. Это продолжалось вплоть до войны Судного дня, тогда же закончилось, и вряд ли повтор этой ситуации возможен сегодня.

В ретроспективе рецессия 1966 года была потрачена впустую, и впоследствии привела к импульсивной политике правительства Эшколя.

Это наводит нас на мысль о второй причине экономического чуда Израиля в течение первых двух десятилетий, несмотря на существующие проблемы: политической стабильности.

Молодой Израиль был единственной страной в мире, кроме Индии, основанной как демократическое государство. Демократия была защитой от коррупции»

«МАПАЙ считал, что стоит в авангарде сионистской революции, — подчеркивает Зеира, — они были превосходными учениками. Они знали, как адаптироваться к меняющимся потребностям времени. Когда оказалось, что их прежние, социалистические установки не работают, они отбросили их в сторону и фактически управляли капиталистической экономикой. Конечно, политика доминировала, но экономика оставалась при этом свободной».