Ксендз Ромуальд - Яков Векслер - Вашкинель в возрасте 35 лет, будучи уже профессором Люблинского католического университета, узнал, что он - сын еврейских родителей, во время Холокоста младенцем принятый в польскую семью. Он стал искать свои корни, на это ушло ещё 14 лет. Ему было уже 59, когда всем существом осознав своё еврейство, он решил по Закону о возвращении репатриироваться в Израиль. Только в 2009 году ему, уже 66 - летнему, после долгого ожидания выдали визу, но... только на два года! Случай был уж очень щепетильный: еврею, поменявшему вероисповедание, израильское гражданство не положено. Да, но он – то не менял веры в 3-х месячном возрасте! Однако спорить с чиновниками трудно...

В 2007 году отец Яков Векслер приехал в Израиль, поселился в киббуце Сде Элиягу возле Бейт-Шеана, учил иврит и иудаизм, а по воскресеньям ездил в католическую церковь в Тверию служить мессу. Этот человек совсем не склонен к пиару, хотя он - очень известная фигура в области еврейско-католических отношений. О нём много писали, о его жизни снят документальный фильм "Каруа" ("Разорванный)". Он пишет книги, выступает с лекциями и проповедями - проблема самоидентификации человека всегда актуальна. Сейчас он живёт в Иерусалиме, работает в "Яд ва-Шем". Отец Яков Векслер уже получил, наконец, постоянное гражданство, но евреем его не признали, хотя он – галахический еврей и таковым себя ощущает. Вот если бы он отказался от католичества и прошёл гиюр, его бы, конечно, признали евреем, но он не может предать память семьи, которая спасла ему жизнь, считает это безнравственным.

6620 поляков удостоены звания Праведников мира за спасение еврейских жизней в годы немецкой оккупации, это примерно треть общего числа праведников по данным музея "Яд ва – Шем". Среди них – имена его приёмных родителей Эмилии и Петра Вашкинель. В своей документальная повести "Где моя родина?" автор пишет: "Я родился 28 февраля 1943 года в гетто в городке Стары Свенцяны близ Вильно. Перед ликвидацией гетто моя мать Батья Векслер умолила поляков супругов Петра и Эмилию Вашкинель забрать её двухмесячного сына. Стремление спасти ребёнка пересилило страх наказания, и, преодолев мучительные сомнения, они решились". Мальчика крестили, нарекли Ромуальдом. После войны семья переехала в Польшу. Он рос, окружённый заботой и вниманием, несмотря на весьма средний достаток, родители любили и баловали сына. Когда Ромек услышал однажды звуки аккордеона, он страстно захотел играть. Отец возражал: "Мы бедные люди, нет у нас денег на дорогую игрушку". Но в конце концов было решено продать корову и купить сыну инструмент.

С детства Ромека огорчало лишь то, что он не похож на родителей, что у него чёрные волнистые волосы и тёмные глаза, а не светлые, как у них. Эмилия терпеливо объясняла, что аист принёс его зимой и опустил в печную трубу. Он, обиженный, снова бежал к ней, не понимая, почему пьяный сосед кричал ему вслед "жидовский байструк!" Мама гладила его по головке и говорила, что не надо слушать плохие слова дурных людей. Уже подростком Ромек пригрозил, что покончит с собой, если узнает, что он еврей. Он не хотел и боялся быть евреем. "Быть таким как все!" - кому, как не нам, выходцам из бывшего СССР, знакомо это чувство! Напуганные его истерикой, родители не решались открыть ему правду, отводили глаза, отмалчивались, плакали. В 17 лет Ромуальд решил поступать в Высшую духовную семинарию. Родители отговаривали, уверяли, что всю жизнь мечтали видеть его врачом. Сын не внял их мольбам. А Эмилия всё вспоминала слова несчастной Батьи Векслер, матери её Ромека: "Спаси моего еврейского ребёнка, и во имя Иисуса, в которого ты веришь, он станет священником, когда вырастет." То, что эти слова оказались пророческими, потрясло супругов Вашкинель. Ромек не мог понять, почему так горько рыдал Пётр в часовне, когда приехал однажды навестить его в семинарии. А через месяц отец скоропостижно умер от инфаркта. Парень чувствовал свою неясную вину в его смерти, мучался, сомневался, хотел бросить учёбу. Остановила мать – убедила подождать, проверить себя, "а вдруг это твоя судьба?" И Ромек продолжил религиозное образование: поступил на философский факультет католического университета, по окончании которого остался там преподавать.

И однажды Эмилия рассказала ему правду о происхождении и передала слова его родной матери. "У меня кружилась голова; я всё спрашивал, почему она утаила это от меня? Сердце во мне колотилось от мысли, что я стал священником, как предсказала Батья. Не зная об этом, я исполнил пророчество моей еврейской матери", - писал потрясённый священник. Смутное предощущение своего еврейства не покидало Ромека с детства. Конечно, этому способствовали намёки соучеников по семинарии и университету. Но однажды он вдруг был вынужден признаться себе, что перестал бояться "быть жидом" и влюбился в еврея Иисуса из Назарета.

Его любимым преподавателем в университете был известный всему миру папа Иоанн Павел Второй, Карол Войтыла. Именно к нему, своему наставнику, "моему ребе", он обратился за советом, оказавшись в сложной ситуации еврея-католика. И получил ответ: "Дорогой мой брат, я молюсь о том, чтобы ты смог заново обрести свои корни!" На конверте из Ватикана он был назван Ромуальд - Яков Векслер - Вашкинель. Эмилия также рассказала Ромеку, что у его отца была швейная мастерская в Свенцянах, и что в семье Векслеров был ещё один ребёнок - трёхлетний Шмулик. Эти скупые сведения и стали отправными точками для поисков родных. Вскоре нашлись следы родителей – оказалось, что мама Батья погибла в лагере Собибор, отец умер по дороге в концлагерь на территории Германии. Ромек взял имя и фамилию покойного отца. Наконец в 1992 году ему удалось узнать, что в Нетании живут его родные дядя и тётя – брат и сестра его отца, портного из Свенцян.

Потом, уже будучи в Израиле, разговорился однажды со случайным попутчиком, и вдруг выяснилось, что бабушка Якова и прабабушка парня по имени Эйтан были родными сёстрами. Такие случаи давно никого не удивляют в Израиле! Ксендз д-р Ромуальд - Яков Векслер - Вашкинель всё ещё надеется найти своего старшего брата Шмулика, если он жив, ему должно быть 76 лет. Нашлись свидетели, которые утверждают, что видели, как в Виленском гетто Батья Векслер поставила на окно своего малыша и пыталась его кому-то передать. Может быть ей удалось спасти и того мальчика...