Нас назвали “путинской алией”. “Алией” в Израиле называют иммиграцию: это от ивритского слова “לעלות” (подниматься), потому что в Израиль не эмигрируют — в него “поднимаются”. А “путинской” потому, что никуда бы мы так и не поднялись, если бы не произошедшее в России за последние три года.

Мы уже третья “большая алия” из России и с постсоветского пространства. И все получили свое название.

У первой самое приятное, потому что идейное. Они уезжали не столько откуда, сколько куда. Просачивались в едва открывшуюся лазейку (выстаивали долгие очереди в ОВИРе, продавали нехитрый скарб) и отправлялись в страну, о которой, в сущности, знали только по священным книгам. Их назвали “сионистская алия”. Они ехали строить Израиль.

Потом пришли 90-е, границы открыли, а есть стало нечего. Помните, сахар по карточкам и 200 граммов масла в одни руки? Их назвали “колбасной алией”. Назвали, конечно, те, кто алия “сионисткая”: мы, мол, ехали за идею, уезжали как в гроб ложились, в аэропорту нас провожали навсегда. Мы тут страну строили на болотах, а вы приехали на все готовенькое. Теперь вот приехали мы. И тут же получили свою порцию неприязни: алия 70-х уже подуспокоилась, оторвавшись на алие 90-х, а вот те, кто уехал в 90-е, взялись за вновь прибывших с завидной страстью. Не все, конечно: Израиль — страна очень щедрая, и здесь, несмотря на резкий восточный темперамент, народ очень отзывчивый. Но бывает всякое. И нас, конечно, обвиняют в том, что Израиль для нас был “запасным аэродромом”, в который мы сбежали, когда хвост стал гореть.

Здесь сложно спорить. При всей моей любви к Израилю (бывала здесь по несколько раз в год, учила иврит в Москве) и огромном желании тут жить, я никак не могла принять решение. На одной чаше весов были чужой язык, на котором я никогда не смогу писать, и отсутствие понятных перспектив; а на другой — хорошая работа с командировками на европейские кинофестивали, друзья, понятные социальные связи и привычка.

Но выйти из зоны комфорта помог-таки национальный (не израильский) лидер. После очередной тронной речи, где было про “Крымнаш” и “пятую колонну” я позвонила в посольство Израиля. И оказалось, что тронную речь слышала не я одна. В посольстве мне сказали, что могут записать меня на прием к консулу только на август (дело было в феврале). Каждый день консул выдавал (или не выдавал) визы на ПМЖ десяткам желавших уехать.

Кто-то понимал чисто теоретически, что ничего хорошего война с Украиной и жесткая риторика не сулят. Кто-то столкнулся уже реально: отняли бизнес или право на профессию, побывали на допросах в СК или просто узнали, что на них заведены дела с обвинениями разной степени абсурдности. Нас как будто выдавливали из страны с брезгливостью и раздражением, как остатки зубной пасты: вроде как и использовать надо до конца, и избавиться хочется как можно скорее. Так получилась “путинская алия”.

Она, конечно, изрядно отличается от всех предыдущих волн иммиграции. В большинстве своем приехавшие сейчас до недавнего времени жили в стране исхода очень неплохо: строили карьеру, писали книги, делали бизнес, много путешествовали, много видели. Поэтому эмиграция, с одной стороны, не казалась чем-то отчаянно страшным: между ТУТ и ТАМ — всего четыре с половиной часа лету, а не бесконечное путешествие на пароходе или первая в жизни поездка за границу. С другой же — если не было ни перспектив, ни надежды, и уезжать не так страшно. А вот когда у тебя за спиной положение в обществе, хороший доход и вполне устроенная еще вчера жизнь, крах этого всего переживается гораздо тяжелее. Говорят, все эмигранты переживают эту пересадку, вырывание себя с корнями, почти умирание — очень тяжело.

Нашей алие тоже приходится несладко. Кто-то признается, кто-то — нет, но почти все ко второму году эмиграции понимают, что это не туризм. И что при всей своей солнечности Израиль страна очень жесткая, очень дорогая и очень все-таки непонятная во многом. Это если не считать войну каждые два года и регулярные теракты. И понятно, что того положения и того дохода, который был в стране исхода, здесь или не будет, или будет, но очень нескоро. И что на приеме у врача ты вдруг начинаешь себя ощущать “таджиком в Москве”: с трудом объясняешь, что именно у тебя болит, с еще большим трудом понимаешь, чем именно тебя собираются лечить. Но есть и другая черта нашей алии, которая дала ей второе название — “алия деятельных”. Несмотря на настойчивые советы “доброжелателей” “хлебать дерьмо ложками” (в смысле идти ухаживать за лежачими стариками или убирать квартиры), мы пока лелеем надежду, что Израилю пригодятся наши таланты и наработанные навыки. И понимаем к тому же, что здесь тесно, небольшой рынок, а потому — большая конкуренция. А значит, нужно пытаться создавать свое поле, свое пространство, собирать свою новую жизнь по кирпичикам. И вот бывший издатель и литературный критик открывает книжный магазин, бывший владелец телеканала производит стильные и вкусные подарки, знаменитый тренер создает здесь школу тренеров… А мы с друзьями создали проект “Шакшука.ru” — онлайн-журнал, в котором представители всех волн эмиграции разбираются, что же такое все-таки Израиль и с чем его едят.

Появляются очаги новой русской жизни: лекции, кинопоказы, встречи. Мир становится привычнее и понятнее, связи теснее, и уже говорят о том, что новая алия так же изменит облик Израиля, как все предыдущие. Алия 70-х действительно построила рай на болотах, алия 90-х обогатила Израиль врачами, учителями, инженерами, создала театры и картинные галереи. Мы пытаемся создавать новое культурное пространство, новые смыслы, новые медиа.

Время от времени мы в ужасе смотрим вперед: ведь новое очень нескоро начнет приносить доход, а жизнь в Израиле безумно дорогая. Каждый день мы все лучше понимаем иврит и врастаем в новую жизнь, осознав, что, несмотря на то, что границы все еще открыты, наш билет тоже — в один конец. Это и страшно, и стимулирует одновременно. С каждой новостью из страны исхода становится все очевиднее, что наша эмиграция — не затянувшаяся поездка к морю. И теперь все, что мы умеем и знаем, там уже точно не нужно, а тут еще не очень востребовано или не приносит желаемый доход. Но это путь. И хоть порой, когда я смотрю на своих товарищей по алие, мне вспоминается белогвардейская эмиграция, думаю, финал будет гораздо светлее.