Армия, которой боятся враги и от которой не стремятся «откосить по здоровью» свои. Армия, где нет дедовщины, где уважают индивидуальность, где слово «патриотизм» не пустой звук, а служба – честь.



О своей службе в ЦАХАЛЕ, армии обороны Израиля, рассказывает бывший старший сержант боевого женского батальона Каракаль.

В Израиль я приехала в 15 лет по программе «Наале» — без родителей, как школьница, имеющая право на репатриацию. К 18 годам я должна была решить, хочу ли здесь остаться, получить гражданство и пойти в армию.

Единственным моим родственником в Израиле тогда был дядя, он настойчиво отговаривал меня от службы, рассказывал ужасное. Впрочем, он же, после того как я попала в боевые части, больше всех мной гордился. Говорил: я боялся, что ты пойдешь туда из-за романтики, не представляя, что тебе предстоит, потому что в Цахале чем круче твоя служба, тем сложнее задания и опаснее операции. То есть больше вероятность, что тебя убьют. Но мне хотелось служить, причем делать что-то настоящее, реальное, а не сидеть перед компьютером, даже в каких-нибудь войсках противовоздушной обороны.

Так как мои родители жили не в Израиле, я должна была стать солдатом-одиночкой.

Солдат-одиночка

Это официальный статус в израильской армии, с романтическим ореолом, о таких солдатах слагают песни и пишут повести. Считается, что у этого человека — чаще всего нового репатрианта — сильнейшая мотивация и он быстро продвигается по службе, хотя ему приходится усваивать с нуля те вещи, которые известны каждому израильскому ребенку.

Солдаты-одиночки получают много дополнительной помощи от армии: их зарплата вдвое выше, чем у остальных, им предоставляют квартиру или деньги на съем жилья, самую необходимую технику вроде чайника или плиты, мебель, одеяла, посуду. Раз в год солдат-одиночка имеет право на месяц получить отпуск за счет армии, чтобы поработать на гражданке, а еще на месяц слетать в отпуск на родину. Один раз за службу армия оплачивает перелет к маме с папой, вне зависимости от того, в какой точке планеты они находятся. Раз в полгода одиночкам положен личный разговор с командиром, с которым можно обсудить свое будущее, пожаловаться, если что-то не так, попросить о переводе или просто получить немножко отеческого внимания и утешения.

Больше никогда

Новых репатриантов сначала отправляют на специальный курс по изучению иврита и традиций, рассказывают им о праздниках, истории и географии страны. Солдаты-неевреи (в том числе те, у кого папа еврей, а мама нет) могут пройти в армии обряд гиюра, то есть принять иудаизм. Армейские гиюры считаются очень легкими: логика в том, что раз человек пошел защищать эту страну, значит, он точно чувствует себя частью еврейского народа.

С экономической точки зрения всеобщий призыв стране совершенно невыгоден, но его социально-политическая роль огромна: Израиль — страна эмигрантов, у которых, кажется, нет и не может быть никаких точек пересечения. Выходцы из бедных стран, жившие в хижинах с земляным полом, студенты-отличники из богатых американских семей, переезжающие в страну из романтических сионистских побуждений, люди из СНГ, Венесуэлы, Франции, Китая, Англии, Индии, Бразилии, Испании, Ирана — с разными языками, традициями, кухней, праздниками, идеалами и ожиданиями. И вот все они, настолько разные и непохожие, оказываются в одной армии. Придя в армию представителями множества разных стран, они выходят из нее единым народом, готовым оберегать и защищать свою — Израиль.



Кстати, я шла в армию еще и потому, что моя семья сильно пострадала во время холокоста. Мне хотелось быть сильной и уметь защищать близких, чтобы никогда больше с нами не повторилось ничего подобного. Впрочем, без этого принципа — «никогда больше» — не было бы ни израильской армии, ни самого Израиля.

По способностям

Для девочек и мальчиков критерии отбора практически одинаковые, список войск и профессий тоже. Если ты, например, очень вынослив и способен долго бегать по горам в полной боевой выкладке, то можешь стать пулеметчиком. Я знала нескольких пулеметчиц.

После первоначального отбора по здоровью и психологических тестов я получила большой список с подходящими для меня должностями. Длина такого списка зависит и от твоих данных, и от потребности армии в конкретных специалистах.

В принципе в армии стараются не забивать гвозди микроскопами и подбирают службу, где ты можешь раскрыть свой потенциал. Например, в израильской разведке есть целое подразделение, где служат аутисты — по спутниковым снимкам из космоса они анализируют малейшие изменения ландшафта, которые могут свидетельствовать о готовящемся нападении или о строительстве тайного тоннеля. А на складах или кухнях часто служат ребята с синдромом Дауна или ДЦП: они не обязаны идти в армию, эти люди добровольцы, и им пришлось многое преодолеть, чтобы оказаться здесь. Поэтому к ним относятся с большой нежностью.

Для того чтобы попасть в боевой батальон Каракаль, мне пришлось пройти дополнительные тесты. Инструкторы больше обращали внимание не на нормативы, а на другие вещи: например, поможешь ли ты во время бега упавшему товарищу или побежишь дальше, чтобы не испортить себе показатели. Если человек не справлялся с нагрузкой, но было понятно, что ему надо немного потренироваться, и все получится, то его брали. Впрочем, и во время дальнейших тренировок из нас не выжимали все соки, а старались привести каждого в наилучшую физическую форму.

Боец с косичками

На небоевой службе девочки проводят два года, а в боевых частях — три, как и мальчики. Никакого разделения по гендерному признаку нет. Единственная разница в том, что мальчики должны спать хотя бы шесть часов в сутки, девочки — хотя бы семь.

Бытовые условия для девочек и мальчиков одинаковые, у всех палатки на двадцать человек. Романы на службе теоретически запрещены. Практически — мы все настолько выматывались, что было не до них. Впрочем, на отношения начальство смотрело сквозь пальцы.

Женская часть ограждена небольшим заборчиком. Любой заходящий к нам парень, даже командир, должен был громко кричать: «Мужчина в женском общежитии!» Девочка должна была поступать аналогично, заходя в мужскую палатку.



Форма и обувь у девочек и мальчиков практически одинаковая. Другое дело, что есть специальная веганская обувь — из искусственной кожи. Как и береты — не шерстяные, а синтетические. Это не говоря уже о том, что для вегетарианцев предусмотрено специальное меню в столовой. Вообще в армии стараются учитывать индивидуальные особенности солдат. Во время службы у всех есть возможность исполнять необходимые религиозные обряды и отмечать праздники. Считается, что солдат, которого не заставляли изменять своим принципам, будет так же верно соблюдать клятву, данную армии и стране.

После учебы нам очень помогло то, что мы ощущали себя в первую очередь солдатами, а не девочками: считается, что у Каракаля, в котором я служила, было больше опасных ситуаций, чем у всех остальных боевых батальонов. Возможно, потому, что нарушители и террористы думали: «С девочками легче справиться», а встречали солдат. Хоть и с косичками.

Наш отряд отправили на юг, мы контролировали границу с Египтом и кусочек Иордании. По распорядку подъем в 8:30, завтрак, уборка комнаты, территории, потом чистка автоматов, проверка снаряжения, дежурство на вышке по четыре часа. Но я редко дежурила на вышках, потому что стала снайпером. Это самая востребованная должность на южной границе.

С прицельным вниманием

Каждый день повторение инструкций: наша территория такая, соседние силы такие, туда мы ходим, а туда не ходим, разведка там. Все это нужно, в частности, для того, чтобы не перестрелять своих и иметь возможность быстро позвать на помощь. Каждые три месяца отряд переезжает на другую базу, чтобы не расслабляться и не терять хватку, не переставать замечать важное.

Самые активные нарушители границы — беженцы из Судана, они спасаются от войны и голода, зная, что в Израиле им предоставят убежище. Они видят солдат, кидаются в ноги, кричат «ворк-ворк». Но некоторые пытаются напасть. Я вижу беженцев в прицел.

И тут наступает самый тяжелый момент: с одной стороны, тебя учат тому, что ты не должен стрелять в людей; с другой — пока мы не проверили человека, он по умолчанию считается террористом. И было много случаев, когда террористы переходили границу под видом беженцев и взрывали себя и солдат. Поэтому, допустим, границу перешло сорок человек, и ты часами держишь автомат на вытянутых руках. У тебя есть доли секунды, чтобы принять решение: человек просто упал или пытается напасть, это у него рюкзак такой странной формы или бомба. В твоих руках и его жизнь, и жизнь твоего отряда. То есть тебе только исполнилось восемнадцать, а ты знаешь, что твоя ошибка будет стоить жизни или невинному беженцу, или нескольким молодым солдатам.

На протяжении всей службы я хотела быть медиком, говорила об этом командованию. И вот когда моя служба уже подходила к концу, командир сделал мне подарок: «Собирайся, едешь на курсы медиков».

Беречь и защищать

Трехмесячный курс медиков — самый насыщенный в армии, ты учишься с восьми утра и до десяти вечера, потом идешь охранять базу, возвращаешься и начинаешь готовиться к завтрашнему экзамену. Кажется, что мы вообще не спали в то время. Анатомия, физиология, фармакология, рутинная медицинская работа — проверять воду, следить, чтобы в округе не было бешеных животных. На курсе очень много практической подготовки, схему оказания первой помощи отрабатываешь по двадцать раз в день.

После курса я довольно быстро оказалась в экстремальной ситуации: суданцы переходили границу, египтяне открыли по ним огонь, подстрелили двоих парней — одного в ногу, другого в живот. Их друзья просто перекинули раненых через забор, потому что знали, что мы окажем им помощь. Патруль позвонил нам, мы с командиром помчались туда на джипе. Приехали — а медик из патруля, совсем молоденькая, впала в истерику, плакала и спрашивала меня, правильно ли она накладывает повязку. Я ее отправила перевязывать ногу другому раненому. Оглянулась — а кругом все совсем молодые, из-за забора стреляют, раненые кричат, вокруг кровь, темно, страшно — и за себя, и за раненых. Поэтому я просто стала вслух проговаривать инструкции и выполнять их.

Потихоньку все пришли в себя, а через полчаса приехали парамедики и забрали раненых в больницу. Потом нам передали, что оба выжили. Невероятное чувство!



До конца службы я совмещала две должности — медика и снайпера. Сейчас я хорошо понимаю: было совершенно невыгодно отправлять меня, практически дембеля, на новую сложную и дорогую учебу. Гораздо разумнее обучить на медика какого-нибудь новобранца. То есть этот курс был, скорее, подарком мне, нежели армейской необходимостью. В этом, мне кажется, заключается главный секрет нашей армии: когда ты видишь, что страна отдает тебе сто процентов, тебе в ответ хочется отдать двести. Когда ты видишь, как тебя берегут и защищают, ты в ответ тоже хочешь беречь и защищать. Изо всех сил.

Итого

В Израиле самый высокий в мире Глобальный индекс милитаризации. Данный показатель отражает вес и важность военного аппарата государства по отношению к его обществу в целом. Индекс рассчитывается, в частности, с учетом соотношения военных расходов с ВВП и расходов на здравоохранение, а также соотношения численности тяжелых вооружений и всего населения страны.

По материалам статьи А.Фаркаш, опубликованной в журнале «Вокруг Света» №2, 2017