В правильном еврейском доме у входа должна быть мезуза, свиток со стихами из Торы. Можно, наверное, считать, что это оберег, но это символ единства Бога и существования завета между Богом и еврейским народом. Есть разница. Оберег как бы управляется мистическими силами, и на его защиту надеются как бы на всякий случай. А для еврея связь с Богом подтверждена документально – вот он, документ, – а вот защищать себя и свою семью нужно, как взрослому, – самостоятельно. Некому больше. В Израиле это очевидно до осязаемости.
Меня всегда поражает ежеминутная готовность израильтян к самой жесткой защите в сочетании с доброжелательностью и открытостью к друзьям. И очевидное желание мира при спокойном понимании, что, с большой вероятностью, он — ненадолго, потому что соседи – двоюродные арабские братья, как их здесь называют, – периодически забывают, что не надо бы нарываться. Лучше жить миром, как предлагают. Забывают. И нарываются снова и снова.
Для большинства россиян война – это невозможный запредельный ужас. Все, что угодно, только не она. Израильтяне же говорят о ней, как о данности. Ну, был отец семейства уже на двух войнах. Нужно будет, пойдет и на третью. Хотя никто ее не хочет. Но сам пойдет, и жена его пойдет, и дети пойдут. Без радости, но совершенно твердо и спокойно. Как всегда. А пока – давайте уже кушать и веселиться!
Кушают и веселятся в Израиле с радостью. Мы были здесь четыре дня. Я был во второй раз, мой институтский друг Кирилл – в четвертый. И все четыре дня у нас, хвала небесам, в веселье и встречах с друзьями перерывов не было. Мы ходили в гости. К нам приходили гости: те, кого мы знаем много лет по Первому Ленинградскому медицинскому и те, с кем общались до сих пор только в «Фейсбуке», и те, с кем даже не общались, а они все равно пришли, и здорово сделали. Жаль только, дошли не все, кто собирались, но, даст Бог, будут еще у нас такие возможности.
Они несли сумками и бутылями вкуснятину, память о которой долго еще будет тревожить наши сердца. И гитары несли. И, главное, приходили сами. И мы ели, и пили, и пели. И разговаривали до четырех утра. Иногда – о вещах смешных. Иногда – о серьезных и несмешных совсем. Но всегда – о главных. Потому что в этом месте и с этими людьми о другом разговаривать не получается. Здесь ведь о чем ни заговори – все приходит к главным темам. Земля здесь такая.
И нас водили по Яффо, Акко и Иерусалиму. И угощали невообразимыми сладостями восточных базаров (как вам, например, растопленный козий сыр, посыпанный сладким красным «хворостом»?) и «лучшим в Израиле, а значит, и в мире» хумусом. И острыми, с перчиком, оливками собственного изготовления из собственного же сада. И нам дарили главное, что есть в этом мире у человека – время своей жизни. Мы очень благодарны за это.
И долго еще будут приходить ко мне холодными нашими темными ночами эти четыре дня, неся с собой в сны жаркий, напоенный ароматами моря и специй, и пронизанный солнцем, и оглушаемый выкриками базарных зазывал, и убаюканный спокойным теплым говором мир, в сказку которого очень хочется поверить. И я почти готов это сделать.
Но вижу солдат и полицейских, с оружием наизготовку спокойно и внимательно смотрящих вокруг. Их здесь очень много. И это правильно. Потому что у израильтян с Богом есть договор.
Он им дает землю. Одну из самых маленьких в мире – территориально. И, возможно, одну из самых бедных природно. Но самую дорогую и любимую ими. А они, как и положено взрослым и ответственным людям, эту землю защищают. До конца и во веки веков. А текст договора – вот он. Всегда перед глазами. У входа в любой правильный еврейский дом…