— Передайте мне, пожалуйста, вон тот салат с картошкой. Ken, ken, ha salat, bevakasha!
— Ejn baaja, — весело подмигнул рослый израильтянин.
Небольшие, но многоязычные шабаты – обычное дело в квартире киевского раввина. Тут всегда звучит иврит, часто французский, понятно, что украинский и русский. Если гости приезжают из совсем далеких уголков мира – переходят на английский. Своеобразный языковой салат из менталитетов и вкусов.
— Dis moi, Rebbe, — красивая парижанка, которая по совместительству коренная одесситка, повернулась к центру стола. Атмосфера была уютной, так сказать, “шабатней”, располагающей к разговорам об интимном, душевном. Говорили о семьях, детях и супружестве. — Мой муж все время хочет бежать вперед. Оно и понятно, он известный бизнесмен, — она с легкой гордостью обвела взглядом сидящих за столом, — но он все время всем недоволен. В первую очередь собой, конечно. Это дает ему стимул двигаться вперед. Но все же…
Раввин тепло улыбнулся. Гости прервали трапезу, чтобы послушать мудрое изречение.
— Не дает, — спокойно ответил Реббе. — Не дает, Джулия. Постоянное недовольство собой и своим положением дает лишь напряжение, раздражение и этот негатив распространяется на окружающих, в первую очередь на близких.
Мужчины стали слушать внимательнее, несколько женщин за столом согласно закивали.
— Но если человек всем доволен, зачем ему идти вперед? Развиваться? Стремиться завоевать новые вершины? — спросил солидный гость, сидевший по левую руку от Реббе.
Теперь согласно закивали мужчины.
— Потому что он этого хочет. Если человек стоит на месте, он погибает духовно. Деградирует. Движение вперед – одна из основных потребностей человеческой души и разума. Но для этого не обязательно быть недовольным тем, что имеешь.
Раввин посмотрел на Джулию.
— Нужно стремиться к большему. Но не в ущерб радости от того, что у тебя уже есть. Такая гонка за лучшим не приносит удовольствия. Больше, выше, лучше.. Какой смысл если ты все равно не наслаждаешься теми плодами, которые сорвал. Радость от сегодняшнего дня, от твоего достатка не противоречит тому, что надо достигать большего, — в добрых глазах Реббе заиграли огоньки.
— Я постараюсь поговорить об этом с мужем, — тихо сказала бывшая одесситка Юля. Роскошный брючный костюм и дорогая бриллиантовая брошь вступали в молчаливое противоречие с застывшей грустной маской на еще молодом лице, – трудно жить хорошо, если на душе неспокойно.
— Трудно, — сказал солидный гость слева от Раввина, — но спокойствие тоже само не придет. Оно придет только тогда, когда получишь все, что запланировал.
Мужчины оживились, женщины вздохнули…
Разговор продолжал играть с весами, на которых лежали радость от того, что имеешь и недовольство от того, что имеешь еще не все.
Лишь жена раввина, хрупкая красивая женщина, одетая в скромное платье, молчаливо улыбалась. Она-то знала, что пока на душе неспокойно, а в мыслях нет порядка, желания так хаотичны, сумасбродны и тщеславны, что попросту затягивают человека в темную пучину погони за амбициями, властью и славой. Нужно выбирать плоды, которые стоит срывать. А не трусить все деревья, до которых можно дотянуться.
Огоньки от свечей продолжали играть в бокалах с вином. Тарелки медленно опустошались. Через час-другой гости стали прощаться друг с другом.
— Шабат шалом, Au revoir! — Джулия расцеловалась в обе щеки с женой Раввина.
— Шабат шалом, дорогая.
Взмахнув на прощанье великолепным темно-зеленым палантином парижанка направилась к двери, и, покинув теплую квартиру киевского раввина, устремилась навстречу непогоде. Хотя была еще осень, зима уже вступала в свои права.