В свое время читающую публику потрясла сцена расстрела главного героя книги Этель Лилиан Войнич «Овод» Феличе Ривареса. Мужественный революционер лично командовал своим расстрелом, что вызывало уважение и восхищение у читателей.
Впрочем, нечто подобное может происходить и в реальной жизни, причем не только с мужчинами, но и с женщинами. К примеру, вот как провела последние минуты своей жизни легендарная разведчица Мата Хари, обвиненная французской контрразведкой в работе на Германию.
Женщину, профессиональную исполнительницу восточных танцев, французский Военный суд приговорил к расстрелу за передачу ею Германии информации, повлекшей потерю нескольких дивизий французских войск. Как ни старался адвокат спасти Мату Хари или хотя бы отсрочить казнь, момент истины для нее настал утром 15 октября 1917 года. В камеру, где она находилась, заглянул стражник, и предупредил Маргарету Гертруду Зелле (таково настоящее имя шпионки), что скоро состоится казнь и ей требуется одеться.
Для женщины известие не стало неожиданностью, ведь вопрос был уже давно решен. Тем удивительнее выглядит ее реакция. Мата Хари возмутилась, что ее собираются расстреливать, предварительно даже не покормив завтраком. Тюремное начальство немедленно распорядилось принести в камеру еду. Когда женщина позавтракала и оделась, ее повели по коридору к выходу. По пути Мата Хари заметила гроб, приготовленный для нее, женщина не проявила никакой реакции.
Зато живейший интерес вызвало у нее другое: будет ли проводиться фотосъемка процесса расстрела. Оказывается, Мата Хари желала, чтобы последние минуты ее жизни фиксировали фотографы. Женщину успокоили, сказав, что фоторепортеры всех центральных газет уже находятся на месте и ожидают только ее прибытия. Мало того, за расстрелом будет наблюдать группа чиновников, вместе с которыми присутствуют и газетные корреспонденты.
Дальше путь Маты Хари лежал на восточную окраину Парижа в Венсен. Там на военном полигоне и должна была состояться казнь. Наверное, прибывшие туда официальные лица, фотографы, газетчики сильно удивились, увидев перед собой не убитую горем женщину средних лет в затрапезном тюремном одеянии, а элегантную даму в темной одежде, туфлях на высоких каблуках и модной шляпке, да еще и не имеющей на лице ни намека на волнение. Мало того, она совершенно спокойно отправилась к предназначенному для себя столбу.
Там она сняла с себя пальто и отдала его подошедшей вместе с ней монахине, обняв ее на прощание. Кто-то из военных начал привязывать ее к столбу и закрывать глаза черной повязкой. Однако женщина возмутилась и приказала вызвать к себе старшего из правительственных чиновников, прибывших на казнь. Подошедшему она высказала недовольство, а затем попросила снять повязку и отвязать ее от столба. Просьбу женщины частично выполнили: повязку с глаз сняли, но оставив привязанной к столбу, освободив лишь руки.
Последнее, что попросила Мата Хари перед окончанием своей жизни, был бокал вина. Специально для нее открыли бутылку элитного бордо. Бокала, правда, не нашлось, поэтому вино ей пришлось пить из обычной чашки. Под вспышки фотографов шпионка, не спеша, пила вино. Пока все внимание было обращено на этот процесс, поблизости уже выстроилась группа солдат расстрельной команды.
Выпив и отдав чашку, Мата Хари звонко, чтобы дальше было слышно, крикнула: «Я готова, господа!». Немедленно сержант скомандовал: «Цельсь!», и двенадцать ружей одновременно поднялись на уровень груди. Пока солдаты выдерживали паузу, Мата Хари изящным (насколько ей это позволяла сделать обстановка) жестом поднесла руку к губам и послала воздушный поцелуй. В этот же момент прозвучала команда: «Огонь!», и одиннадцать ружей одновременно выстрелили. Двенадцатое ружье лежало на земле вместе с потерявшим сознание солдатом.
Безжизненное тело шпионки повисло на веревках, члены правительственной комиссии сняли головные уборы, а командовавший расстрелом сержант, достав свой револьвер, выстрелил убитой только что женщине в затылок. Вот так закончила свои дни эта необычная женщина – куртизанка, танцовщица и разведчица, вина которой, кстати, до сих пор является спорной, ведь ее дело французские власти до сих пор не рассекретили.