Когда важнейшим из искусств являлось кино.
Судьба кинорежиссёра Александра Аскольдова для меня является самым ярким доводом в споре о том, возможно ли искусство в условиях несвободы. Честно говоря, мне уже надоело слушать рассказы о том, какое было хорошее кино, хотя и не было свободы.
Я специально делаю акцент на кино, которое, по завету вождя, было в СССР важнейшим из искусств. Именно там клещи цензуры действовали наиболее свирепо, особенно, если в фильме упоминалась национальная тема. Касалось это, конечно, и, например, украинской или литовской темы, когда по чистой случайности прорвались на экран картины «Белая птица с чёрной отметиной» и «Никто не хотел умирать».
Это можно считать успехом, ведь на советский экран не вышло ни одного фильма по еврейской теме. В литературе тоже всё было непросто, но там были хоть какие-то прорывы. Достаточно вспомнить вышедшую на идиш, а затем и в переводе на русский язык книгу Гирша Смоляра «Мстители гетто». В кино подобные вольности не дозволялись, даже если речь шла об экранизациях произведений русских писателей.
Книги Аркадия Гайдара невозможно представить без еврейских образов и гневной отповеди антисемитизму. Что же мы видели на экране? В экранизации рассказа «Голубая чашка» 1964 года мы видим девочку Берту. По внешности игравшей Берту Марины Антиповой понятно – не арийка, совсем не арийка. Но в кадре слово «еврей» не звучит, а отец Берты бежал из фашистской Германии потому, что был… рабочим. Затем в 1976 году выходит экранизация книги Гайдара «Тимур и его команда», сделавшая знаменитым исполнителя роли Тимура Антона Табакова. В этом фильме Берту играет эстонская девочка Пилле Пихламяги. Стройная высокая блондинка, просто образец арийки. Почему бежала из Германии непонятно, как и неясно, за что в таком случае Тимур будет бить морду Квакину. И это ещё когда речь идёт об антисемитизме нацистской Германии.
В СССР антисемитизма вообще быть не может. В 1964 году выходит снятая Михаилом Каликом экранизация книги Бориса Балтера «До свидания, мальчики!» В последних кадрах одна строка: Сашу Кригера арестовали после войны. И ни слова из того, что было в книге: еврей, врач, а тут тебе антисемитское «дело врачей».
Малейшее упоминание евреев исчезает даже из комедии Леонида Гайдая 1968 года «Бриллиантовая рука». Скажите мне, кому мешала шутка, когда ребенок, показывая на борт теплохода, спрашивает: «Кто такой «Михаил Светлов»?» и получает ответ: «Это бывший «Лазарь Каганович»!» Или шутка управдома в исполнении Ноны Мордюковой о том, что Семён Семёныч Горбунков тайно посещает синагогу?
Конечно, евреи на экране иногда появлялись. Это были, по выражению Парфёнова, «лица одесской национальности». Характерная внешность, характерная манера разговора и всё прочее, тоже «характерное». Для комедии это было даже удачно. В остальном редко это были образы, сопоставимые с Фарбером (Смоктуновским) в фильме Александра Иванова «Солдаты», Мишей Вайнштейном (Высоковским) в картине Александра Столпера «Живые и мёртвые» или Аркадием Лазаревичем Далмацким (Гердтом) в фильме Якова Сегеля «Я вас дождусь». Но и там слово «еврей» не звучало, лишь герой Зиновия Гердта печально вспоминал, что пострадал от немцев только потому, что он Аркадий Лазаревич.
В советском кинематографе было наложено табу на еврейскую тему. Это будущим режиссёрам давали понять ещё во время учёбы. Поэтому фильм «Комиссар» мог снять только Александр Аскольдов, который не был профессиональным кинорежиссёром. Аскольдов был литературоведом, популяризатором творчества почти забытого к 1950-м годам Михаила Булгакова. Из-за того (не знаю почему, наверное, колдовством Воланда), что было решено вернуть на сцену пьесы Булгакова «Дни Турбиных» и «Бег», как едва ли не единственный специалист по творчеству этого автора, Аскольдов оказался в аппарате Минкульта, а затем и в сценарной комиссии Госкино. Вполне удачная советская карьера, особенно для человека, чьи родители были репрессированы в 1937. Поворотным пунктом в жизни Аскольдова стало решение пойти на Высшие режиссёрские курсы в 1966 году.
В следующем году Аскольдов снимает свою дипломную работу: фильм по мотивам опубликованного в «Литературной газете» рассказа Василия Гроссмана «В городе Бердичеве». Картина получает вполне патриотическое название «Комиссар». Фильм, как тогда говорили, на историко-революционную тему, по сути, был признанием в любви своему детству. Это было воспоминание о детстве в Киеве. Аскольдов сам был тем самым ребёнком, который после ареста его отца Якова Лазаревича, бежал к родственникам, в ту самую большую, немного сумасшедшую, еврейскую семью. Не случаен выбор актёра на главную роль Ефима Магазанника. Ролан Быков сам родом из того самого еврейского довоенного Киева. Быков, у которого среди режиссёров была, прямо скажем, сложная репутация, в фильме новичка Аскольдова моментально вписался в образ. Более того, нужно вспомнить гениальную работу оператора фильма Валерия Гинзбурга. Страшные кадры, где дети «играют в погром», идут в сопровождении фантастической музыки Альфреда Шнитке. Режиссёр Владимир Басов, одним из первых увидевший картину, говорит: Аскольдов снял шедевр.
Напомню, на дворе 1967 год. По Москве ходят шутки о «неделе еврейского искусства на Ближнем Востоке», которые вызывают гнев кремлёвского руководства. По правде говоря, дипломные работы студентов Высших режиссёрских курсов не предназначены для широкого проката. Но цензорам нужен был удар, чтобы больше никто не смел и помыслить приблизиться к еврейской теме.
Аскольдов мог бы покаяться, признать ошибки и вообще «поцеловать ручку». Не стал. Да и не мог. Не мог предать. Предать своё детство. По сути себя. Еврея. Не стал извиняться.
Штамп «профнепригодность» и исключение из КПСС воспринял спокойно. Продолжил жить и работать, правда, в кино советское, а затем и российское Аскольдов не вернулся. Даже после того, как его фильм был показан 1988 году и собрал кучу призов и восторженных рецензий по всему миру. Единственную копию картины сохранил в своём сейфе кинорежиссёр Сергей Герасимов. Почему Аскольдов не стал вновь снимать, хотя преподавал режиссуру по всему миру? Не знаю. Могу лишь предположить, что Аскольдов не хотел оказаться в мейнстриме. Ведь в перестройку еврейская тема перестала быть табуированной. В Одессе параллельно снималось несколько фильмов по произведениям Исаака Бабеля. Но это опять был лубок. Перед камерой вновь кривлялись, изображая «знаковые» интонации и жесты, всё те же «лица одесской национальности». Оказалось, что еврейскую тему можно убить и так.
Таким и ушёл из жизни этот великий человек. Александр Аскольдов, еврей.