Весна была Израильской. И ночи
Отвязные, и отрывные дни
Порочны были или непорочны –
Но не из этой жизни. И они
Теперь уже наверно и навечно
Останутся историей любви.
Знамения предполагают встречу,
Но, видимо, за гранью сей земли.
* * *
Я как-то смутно жил, но пробил час –
Откроюсь Свету.
Уже несут левиты на плечах
Ковчег Завета.
Я не краду, не лгу. Беды не жду.
Я чту Законы.
И миндалем цветет в Его саду
Жезл Аарона.
Поездку в Израиль он задумал давно. Он называл это тягой к корням. И еще будоражила песня Розенбаума «Иерусалим». Побывав во многих странах Европы, он не забывал про Землю Обетованную.
Ехать одному не хотелось, и он начал искать попутчицу. С женщиной познакомился на сайте. Она была из соседней школы и жила, по ее словам, рядом. Это был огромный плюс. Школы в военном городке недалеко от Москвы, где он провел детство, были особенными и предполагали нестандартный и близкий ему тип воспитания. И сама первой ему написала. Второй плюс к образу.
Встретились в кафе-баре в двух километрах от его дома. Первое впечатление было хорошим. Стройна, улыбчива. Подходящего роста. Но в глазах просматривалась какая-то тревога, даже страдание, спрятанные за улыбкой.
После десяти минут разговора он неожиданно сказал – «Поехали в Израиль?» Она на секунду задумалась, улыбнулась и ответила «А поехали!». С какой-то бесшабашностью и обреченностью. Он подвез ее до одного из соседних домов, на прощание наполовину в шутку предложив – «Поедем ко мне?». – «Ну не в первый же раз. Я знаю, чем это может кончиться». И все это опять со странной улыбкой. Ответ ему очень понравился, как и женщина в целом.
Дальше была вялая переписка. Он не форсировал события, он умел держать паузу. Если женщина захочет встретиться – она даст это понять. Если нет – не стоит напрягаться.
Разборчивость рождает одиночество,
Раскованность раскрашивает жизнь.
И связи бессистемно-непорочные
В какой-то сложный узел заплелись.
Пора остановиться и задуматься,
Куда иду, кого хочу найти?
И где мой дом на этой странной улице?
Ищу привал в запутанном пути.
Но оказалось, что соседка, которая ему очень понравилась, не совсем соседка. Следующей точкой ее обитания был обозначен один из районов в другом конце Москвы. Проезжая недалеко от этого района, он послал ей сообщение, что рядом. Тогда она объяснила, что живет за городом. То есть это было уже третье место обитания. Женщина была неискренней, но он списал это на нежелание сразу открывать все карты. Он привык верить людям. И часто на этом обжигался.
Живу один. И бреюсь раз в неделю,
Устал я от неискренней любви…
Считая честность смыслом или целью,
Зря дорожу неверными людьми.
Привычка верить близким не однажды
И часто приводила к тупику.
Единожды солгавшему и дважды
Я верить до последнего могу.
Но выход есть. И есть родные люди,
Которые вовек не предадут.
Я оптимист. Я дальше верить буду.
Неверным – Бог судья. Они пройдут…
Она сказала, куда ехать. Это оказался закрытый элитный поселок. Дом был очень большим и автоматически вызывал вопрос – откуда он у нее? Под навесом стоял мерседесовский джип с дорогим тюнингом. Но он никогда не задавал прямых вопросов, при нормальных отношениях люди сами рассказывали о себе со временем. Из своей жизни тайны он никогда не делал, считая откровенность и доверие высшим благом.
Встретила она очень радушно. Притяжение к ней становилось все сильней и она с некоторой опаской, но отвечала взаимностью. Он чувствовал, что она как бы оттаивает от каких-то своих старых бед. Он не слишком настойчиво, но явно показывал свое желание сблизиться с ней, полуобнимая и целуя очень осторожно. Она не возражала и улыбалась становящейся нежной улыбкой, от которой он начал терять самообладание.
У него была знакомая девушка-туроператор, она стала подбирать варианты поездки. Вылетали они в первых числах марта, то есть уже весной. Которую он чуть позже назвал Израильской.
Она почти ничего не рассказывала о себе и своем прошлом, хотя отношения были уже достаточно доверительными. Ему это казалось странным, но вопросов он по-прежнему не задавал и узнавал о ней по обрывочным случайным фразам. Обладая хорошей памятью и умея анализировать, он понемногу составлял представление о ней и о ее жизни. Несколько раз он замечал в ее словах противоречия и нестыковки, то есть она продолжала быть неискренней. Но решил не заострять на этом внимания. О себе он рассказал уже достаточно много.
Ночью перед вылетом они говорили по скайпу и он почувствовал в ее голосе напряжение. Но отступать было уже поздно. Израильская весна началась.
В аэропорту встретились, как старые друзья. В самолете он начал к ней приставать, насколько позволяли приличия. Она воспринимала благосклонно. Долетели спокойно.
В Израиле было тепло. После московских морозов это уже было почти счастье. Счастье или что-то очень на него похожее начиналось, он это чувствовал.
Они решили пойти погулять и выпить вина. Был вечер, тепло, рядом было море. И она. По дороге зашли в кафе, она купила мороженое и так эротично его ела, что он балдел от предвкушения. Приближалась ночь. Позже она назвала ее «Первой Израильской ночью».