Это больше, чем секс. Это словно взрывное слиянье
Чутких душ, облеченных в горящую плоть.
Назначеньем небес или грешной любви начертаньем
На священной земле стать влюбленными нам довелось.
Не уйти мне от глаз и отзывчиво-страстного тела,
До которых я долго и как-то неправедно шел.
В Вифлеемской ночи на рассвете звезда загорелась.
Мы возвышенно-счастливы. Путь наш почти предрешен.
Эта ночь была феерической. Чувствовалось, что у нее не очень много опыта в сексе. Во время одной из передышек она призналась, что он всего третий ее мужчина, и этому можно было верить. Она с такой готовностью и уже страстью отвечала на все его движения, позы, ласки, что он не мог остановиться. «Что ты еще хочешь?» спросила она с тревогой в голосе, когда он менял позу. А он хотел всего. И получал все. И отдавал все. И когда она нежно и чуть с надрывом начала кричать «мамочка!» при каждом толчке, он при оргазме почти потерял сознание.
Целую я благодарно
Соски нежнейшей груди.
Но ты еще где-то за гранью,
«Подожди, дай отойти…»
Ты страстно кричишь и плачешь,
И умираешь почти.
Распахнуты ножки настежь,
Я снова хочу войти,
Срок расставанья известен,
И общего нет пути,
Но этой ночью мы вместе,
Не дам тебе отойти.
…Мне долго будет светить –
«Подожди, дай отойти…»
Он засыпал на какое-то время, но и во сне чувствовал ее рядом, ее притяжение и возбуждение. Просыпался, и все начиналось снова. Он гладил ее спящую, она просыпалась, тянулась к нему, и они опять сливались. Она почти ничего не говорила, но он чувствовал ее потрясение. Как наступило утро, он не заметил. Он смотрел на нее с удивлением и восторгом. И понимал, что все только началось. И был очень рад этому.
На этот день была запланирована экскурсия в Тель-Авив и Яффо. В автобусе они сели в его задней части. Людей было не очень много, и они были скрыты высокими спинками сидений. Они как-то незаметно перешли к поцелуям и очень интимным ласкам, с трудом удерживаясь от настоящего секса.
В Яффо, своеобразном и красивом древнем городе недалеко от Тель-Авива они обнимались, целовались, смеялись, фотографировались. Несмотря на бессонную ночь, усталости не было. Наоборот, был подъем чувств, ощущений, предвкушений.
Вечером они пошли в ресторанчик рядом с гостиницей. Рыба, зелень, овощи. Конечно, вино. Она понемногу становилась откровенней. Но когда на его вопрос, почему она так мало рассказывает о себе, она ответила «само расскажется», он понял, что само не расскажется ничего и никогда. На тот момент он воспринимал ее все-таки как очередную, пусть и очень особенную, женщину.
Поэтому не считал это важным. В сексе она была открыта и доверчива. Приближалась вторая ночь.
Они уже знали, что будет. Первая ночь задала такой уровень близости, что от второй можно было ждать только ее увеличения. Женщина решила оторваться за предыдущие годы почти воздержания, про которые ему вскользь рассказала. И он был рад раздувать дремавший в ней огонь.
Они залезли вдвоем в ванну в номере, потом перешли на кровать. Секс был уже более вдумчивым. На середине ночи она произнесла – «хочу побыть развратной женщиной!». И он старался, придумывая неожиданные даже для себя позы и формы. Некоторые, как она позже призналась, она раньше не пробовала. И при всей своей неразговорчивости она иногда выдавала великолепные выражения, которые он мгновенно и навсегда запоминал. «Нажравшийся клитор» – прозвучало почти под утро.
Мы вместе на Земле Обетованной.
Бог есть любовь. Богами и рабами
Мы у любви возвышенной и странной.
Под утро я крещу тебя губами.
Сначала губы. Вниз, в святую грешность,
Чуть позже – груди, полные желанья.
И остаются запах, вкус и нежность
На целый день. И навсегда, до края.
Конечно, это счастье быстротечно.
Любовь есть Бог, и в Иерусалиме
Останется наш Бог уже навечно,
Когда мы будем вдалеке другими.
На следующий день была поездка в Вифлеем и Иерусалим. Он был крещеным, не слишком набожным, к религии относился с уважением, но без фанатизма. Она относилась к этому более серьезно. От его попытки сблизиться в автобусе она мягко, но вполне определенно отстранилась, и он больше не настаивал, поняв ее настроение.
И в Храме Рождества Христова в Вифлееме, и в Храме Гроба Господня в Иерусалиме он был тих. Он не молился, он просто впитывал. И понимал. Она молилась, ставила свечи. Он тоже поддался общей возвышенной атмосфере и чувствовал какое-то просветление и очищение.
На Святой Земле
Здесь ближе Бог, теплее дни и чище мысли.
Душа спокойна на Святой Земле.
И чудо Вифлеемское во мгле
Нам светит всем незыблемо и присно.
С улыбкой принимая неизбежность,
Я не молюсь. Я просто сознаю –
Стоящим на немыслимом краю
Он, – кем бы ни был, – подарил надежду.
Она не сразу пришла в себя после Иерусалима. Но бутылка вина и его ласки помогли ей расслабиться. Секс стал уже почти привычным на третью ночь. Но остался ярким и разнообразным. Они вместе экспериментировали и наслаждались друг другом.
Днем она через экскурсовода организовала дальнейший маршрут. Следующей точкой становилось Мертвое море.
На Мертвом море солнечно. Попытка
В нем утонуть заранее провальна.
У нас любовь. Мы счастливы избытком
Тепла и плоти. Даже инфернальный
Его налет смывается под душем
И остается только соль желанья.
Израиль греет тело, лечит душу,
Несбыточные множа обещанья.
На Мертвом море они остановились на полдня. Намазались местной целебной глиной, несколько раз искупались в тяжелой маслянистой воде. Он много фотографировал. Она получалась на фотографиях великолепно, почти всегда с улыбкой, с удовлетворенным и добрым выражением лица. Чувствовалось, что она довольна. Позже она сказала ему, что у нее до этого было мало удачных снимков и она считала себя не очень фотогеничной. Но израильские фотографии изменили ее мнение и очень ей нравились.
Выпили вина, пробуя очередной сорт. Они достаточно много пили в поездке, причем, как ни странно, с ее подачи. Наверное, ей трудно было расслабиться и отрешиться от проблем. Но вино в любом случае не было основным фактором общения. Они уже были очень близки телесно и все так же далеки духовно. Он это понимал. Но все равно все больше привязывался к ней.
Дальше по организованному ей маршруту было Красное море, Эйлат. Она забронировала там небольшую студию на три дня, так как они собирались съездить оттуда в Петру.
Ночь была такой же чувственной и наполненной наслаждением, если не сказать – любовью, как и все предыдущие. Они слышали звуки скрипящей кровати и крики женщины из соседнего номера. Примерно такие же звуки, какие производили они чуть раньше. Они улыбались и понимали, что счастье и радость Израиль дарит многим.
Студия была на первом этаже с небольшим балкончиком, выходящим на глухой дворик. И когда она утром в ярком свете солнца голышом вышла на этот балкончик, его захлестнула волна нежности. Он понял, что влюбился.
Уже всех женщин меряю тобой –
0.5, 0.7, ну максимум 0.8.
Напитка страсти яростный прибой
Через края сознанья плещет до сих…
0.7 вина, полсотни чутких слов,
Бокал с сердечком, простыни намокли…
Совсем похоже было на любовь.
Жаль. Не до смерти, но до доброй боли.
Это стихотворение он написал уже после Израиля.
Они поехали на побережье, выбрали точку под названием «Дельфиний риф», спа и дайвинг комплекс. У него не было опыта дайвинга, но ему очень хотелось попробовать. О спа он вообще имел смутное представление, но ей это было знакомо и сильно заинтересовало. Кроме того, обещали вино без ограничения.
На территории бродили куры, сидели павлины, рядом было море. Они получили гидрокостюмы, акваланги. 20-ти минутное погружение вызвало полный восторг. Красивые разноцветные рыбы, кораллы, проплывающие совсем рядом дельфины.
…И, улыбаясь, серые дельфины
На глубине резвились с нами вместе.
На балках крыш ленивые павлины
Сидели, словно куры на насесте.
Закат на Красном море был прекрасен,
Ночь нас ждала со страстным нетерпеньем.
Исход весны божественной был ясен –
Жизнь скоротечна. Ждать ли воскресенья?
Потом были спа-процедуры, которые его не слишком впечатлили, а ей очень понравились. И много вина. Жизнь продолжала быть прекрасной. Тем более, что приближалась очередная ночь.
Они купили продуктов, минералки, вина. В студии была посуда и микроволновка. Она сделала бутерброды и организовала эстетичную и очень интимную трапезу, после которой они незаметно перешли к любви. Он уже не называл это сексом.
На следующий день была поездка в Иорданию, в Петру. Их ждал микроавтобус с гидом. Гид интересно и много рассказывал о стране и ее особенностях. По дороге было несколько остановок – в пустыне на ветреном обрыве, у бедуинов, где был двухнедельный милый верблюжонок и им дали попробовать верблюжьего молока.
Путешествие по краю мечты
Завело нас в Ааронову ширь.
…Он был маленький и нежный, как ты,
Верблюжонок в Аравийской глуши.
Он кричал и громко мамочку звал,
Как кричала ты со мной в ночь и грех…
…Вдруг он привязь оборвал и сбежал,
Как сбежали мы с тобой ото всех.
Молчаливый иорданец-старик
Нам верблюжьего принес молока.
Оно пахло – показалось на миг-
Как твои два очень чутких соска.
Может чудом удивлять до сих пор
Неожиданно-прекрасная жизнь.
И невесты бедуинской убор
Аравиец на тебя возложил.
…А верблюдик сразу к мамке припал,
Успокоился, зачмокал в тиши.
Он был счастлив, он нашел, что искал.
Как и мы, припав друг к другу в глуши.
На горе им показали могилу Аарона. Он не верил в знаки и предзнаменования, ноэто был уже не первый, что заставляло задуматься. До этого был еврейский календарь, случайно полученный на складе фирмы, неожиданно выплаченная перед поездкой большая зарплата. Израиль явно был не случайным. Другой вопрос, что перспектив у Израиля и их отношений было очень мало, он это осознавал. Но это не мешало ему дышать полной грудью и наслаждаться великолепной на тот момент жизнью. Торговец сувенирами предложил ей примерить головной убор бедуинской невесты. Еще один знак.
В Петре нужно было пройти несколько километров по узкому каньону до древних сооружений, вырубленных в скалах. Виды каньона и выточенных природой и людьми каменных фигур были фантастическими. В одной из лавок забавный парень, одетый под Джека Воробья, бесплатно подкрашивал всем желающим глаза на иорданский манер. Она тоже захотела попробовать, и он получил, кроме ее удовольствия, несколько отличных снимков.
Да, и это было 8 марта. Он помнил об этом с утра, но цветов взять было негде. Судьба, в которую он не верил, подсказала выход и тут. У торговца в ущелье она увидела бусы из голубоватого полупрозрачного камня. По ее словам, этот камень подходил ей по знаку зодиака. В гороскопы он тоже не верил, но раздумывать не стал. Он надел на нее эти бусы и получил в ответ благодарную счастливую улыбку и поцелуй. Ночью в гостинице в свете ламп бусы светились. Но намного ярче светились ее глаза. Или ему так казалось.
Оставалось всего два дня. Один в Эйлате, из которого ближе к вечеру они улетали в Тель-Авив, и еще один неполный день в Нетании, тоже день отлета, но уже в Москву. Они нашли в интернете парк развлечений под названием «Кинг сити» и решили сходить туда. Многое в этом парке было посвящено Соломону. Ассоциации с Соломоном, Храмовой горой, «Песнью песней» были загружены в голову с юности. Позже он написал про него и про себя сонет.
Сонет Соломона
Он был велик. Я поскромней, конечно,
Не строю храмов, не берусь судить,
Но общее в нас есть – мы человечны,
Мы искренни и очень любим жить.
Да, у меня совсем не столько женщин,
И мудрости порой недостает,
Но я о жизни думаю не меньше,
И, как и он, я знаю – все пройдет.
Его любили женщины и Бог,
Он многого хотел и много смог,
Меня он учит быть открытым к людям.
Я ездил в Соломоновы края,
Там чуть счастливей стала жизнь моя,
Он обещал – еще счастливей будет.
А парк оказался хорошим. Они пошли на все аттракционы подряд. Копи царя Соломона с историческими персонажами, двигающимися и говорящими, разные выскакивающие страшилки, аттракционы на ловкость, логику, водные горки. Было интересно и весело.
В аэропорту, увидев ее иорданские бусы и бедуинскую подводку глаз, их долго расспрашивали про поездку в Иорданию. Долетели и добрались до гостиницы без приключений.
Конечно, гуляли, сидели в кафе на теплой ночной улице, пили вино. Он чувствовал, что она уже собирается в комок перед Москвой, расслабленность заканчивалась. Любовь тоже была прощальной. Они как будто старались добрать ее по максимуму, не зная, что будет дальше.
Она гоняет наотрыв
На черном мерине.
Она как будто вне игры
И выше времени.
Она летает отдыхать
На риф с дельфинами.
Ее роскошная кровать
Почти невинная.
В стремленье к счастью и добру
Она отважная.
К ней Бог приходит поутру
Незримым стражником.
Это стихотворение он написал сразу после возвращения, еще до остальных израильских. Оно ей очень понравилось. «Как ты высокопарно обо мне» – была фраза.
Секс или любовь при встречах были великолепны, как и в Израиле. Секс с ним ей очень нравился и она ему про это неоднократно говорила. Возможно, это было единственное, что тянуло ее к нему. Она даже стала чуть искренней и призналась ему, что он поднял ее женскую самооценку до небес. Он был очень рад и гордился этим.
Но ее неискренность и скрытность вызывали недоумение и наводили на размышления – стоит ли вообще общаться с человеком, который тебе не доверяет. Он никогда не смотрел чужие телефоны и компьютеры, даже если разрешали. А она могла перевернуть телефон экраном вниз, когда он приближался. Или выдернуть соединительный кабель, когда его ноутбук стал что-то автоматически скачивать с ее планшета. Это было слишком демонстративным проявлением недоверия.
Одновременно вышло наружу еще одно ее качество, о котором в Израиле он не догадывался. Психологическая неуравновешенность. Однажды, когда она собралась в первый раз приехать и уже ехала к нему, вдруг неожиданно развернулась на середине дороги. Позвонила и сказала, что не приедет никогда. Это было первое окончательное расставание.
Тела совпадают часто,
Но души гораздо реже.
А тело с душою вместе
Мне придется считать чудом.
Почти получилось счастье,
Но где-то ошибка. Где же?
Я буду с судьбой честен,
Я дальше искать буду.
После этого он поставил внутренний ограничитель к дальнейшему сближению, он умел это сознательно делать, когда не видел перспективы в отношениях. Она как-то сказала, что боится залипнуть. Он не боялся, но не видел смысла продолжать бег в тупик.
Они несколько недель не общались. Он писал ей письма, и она во время одного из немногочисленных приступов искренности призналась, что все читает. Он умел уговаривать женщин и рассчитывал на эту свою способность. Впечатления от Израиля были настолько выше и сильнее всего, что у него было раньше, что даже ограничитель не полностью работал. Он продолжал думать о ней.
Уже привык к подаркам и потерям,
Последний год был изощренно щедр.
Я много ездил, всех любил, всем верил,
Чуть больше, чем был должен. И на время
Приблизил суть людей и смысл вещей.
Сейчас в раздумье – продолжать ли гонку
За зыбким счастьем в новых городах,
Или немного посидеть в сторонке,
Коснуться внучки щек. И у ребенка
Учиться жить с надеждою в глазах.
Иногда она отвечала на сообщения, и они все-таки встречались. После угощения экзотическим мраморным мясом он попросил ее провести экскурсию по огромному дому, по которому ходить самостоятельно он считал не совсем этичным. Экскурсия началась и закончилась в ее спальне.
Ты угощаешь мраморным мясом.
Мясо, конечно, только пролог
К солнечной спальне, к тихому часу,
Громкому часу любви напролом.
На простынях переплавятся в мрамор
Наши кипящие страстью тела.
Толика счастья будет той самой,
Что нам судьбинушка недодала.
И обжигающим мраморным мясом
Мы наконец-то друг к другу прильнем.
Ты улыбаешься, значит, согласна.
Мясо чуть позже. Дай руку, пойдем!
Однажды ночью они говорили по скайпу. Она выпила шампанского из подаренного им в Израиле бокала с сердечком. И после этого устроила ему трехчасовую истерику. Пыталась учить его жизни, предъявляла странные претензии. Он хотел ее успокоить, но она была невменяема. Это шло вразрез с его спокойными и гармоничными отношениями с миром и людьми. Он знал, что она ходит к психологам, посещает какие-то тренинги. Видимо, это мало помогало.
Включив весь свой большой жизненный опыт и умение убеждать, он старался объяснить, что помощь близких неравнодушных (в идеале любящих) людей намного нужнее и действеннее любых психологов и тренингов. В Израиле была же она спокойна и счастлива.
В другой раз он хотел подсказать, что ей стоит изменить в себе, чтобы достичь душевного равновесия и спокойствия. Но она не воспринимала его слова или они рождали у нее противодействие. У нее был странный, местами перевернутый с ног на голову, но достаточно прочно сложенный внутренний мир. И много комплексов. Внутрь своего мира она его не пускала, как он ни пытался помочь. Отношения явно близились к закату.
К нему она один раз все-таки приехала. Сделала вид, что не ужаснулась его полуразваленной квартире, приготовила еду. Они вместе залезли в ванну, потом перешли на кровать.
Секс был потрясающим. Наверное, даже более ярким, чем в Израиле. Неоднократные совместные оргазмы выводили наслаждение на какой-то новый абсолютный уровень. Утром она призналась, что почти не спала. Лицо у нее было счастливым. Он еще не знал, что это был последний раз.
Мысли о ней делились на две части. Первая состояла из жестких формулировок по поводу ее качеств, характера и комплексов. Вывод из этой части мыслей был однозначный – “зачем мне такое нужно?”
А вторая – эта женщина подарила ему Израиль. Подарила себя в Израиле. И несколько прекрасных разрозненных дней после Израиля. И об эту часть мыслей вся его логика и прагматический подход к женщинам разбивались.
Он много работал. Думал о ней, но уже как-то отстраненно. Посылал письма и сообщения, на которые она не отвечала. Встречался с другими женщинами. Надеялся, что это все-таки очередная пауза. И прекрасно понимал, что пауза может быть вечной.
Ты все еще вдохновитель
Стихов и мыслей моих.
Душа моя и обитель
Помнят твой светлый лик.
Ты – вечный мой провокатор
Поиска новых подруг.
Мы жизни прошли экватор,
И он – наш замкнутый круг.
И ты остаешься самой
Красивой потерей моей.
Но я все еще упрямый,
Ищу себе новых потерь.