Выдающийся дирижер, музыкальный просветитель, профессор Московской консерватории Геннадий Рождественский. В молодости мне часто приходилось бывать на его концертах в Ленинградской филармонии, где дирижер не ограничивался только исполнением партитур, но и рассказывал о композиторах и о музыке. И это было просто завораживающе. Никогда ни от кого подобного не слышал.
Геннадий Рожденственский находясь за своим пультом, не раз вступался за своих музыкантов-евреев на самом высоком уровне и даже терял из-за этого очень хорошую работу. В общем, в эпоху, когда деятели культуры “стучали”, наушничали, “осуждали Пастернака его не читая”, Рождественский из последних сил отстаивал порядочность и истинную интеллигентность. Рождественский сам рассказал об этом в произведении, которое назвал “Еврейская сага”.
В 70-е чуть приоткрылась маленькая калиточка, через которую некоторые евреи стали покидать СССР. Из Большого Симфонического оркестра Всесоюзного Радио и Телевидения, которым тогда руководил Рождественский также уехало семь человек. Их сразу окрестили “великолепная семерка”. Рождественский же видел в этом связь с Менорой…
Среди них были: первый флейтист Наум Зайдель, скрипачи Инна Двоскина, Марк Баранов, Юрий Белявский, альтисты – Ефим Золотурский и Моник Мишнаевский и виолончелист Рафаил Фурер. Разъяренный этим, печально известный председатель Гостелерадио Лапин для начала отдал приказ вырезать из кадров записи оркестра всех “эмигрантов” (даже если они там фигурировали со спины!), а потом вызвал к себе Рождественского.
«К сожалению, — сказал Лапин дирижеру — за последнее время участились случаи эмиграции из руководимого Вами оркестра «лиц еврейской национальности», что заставляет меня с тревогой думать о будущем коллектива БСО. Сегодня семь человек, завтра ещё семь, — ласково улыбаясь сказал Председатель, — и в результате оркестр перестанет существовать, а Вам, дорогой Геннадий Николаевич, нечем будет дирижировать… Да-с… Так вот, поразмыслив и посоветовавшись с товарищами (при этом он даже не показал пальцем на потолок, что в таких случаях обыкновенно делалось), я пришёл к выводу, что возможен только один выход из создавшейся ситуации – а именно – скорейшим образом освободиться от всех «лиц еврейской национальности», играющих сегодня в БСО.
Мы, вот тут, подсчитали и выяснили, что их всего (!!!) 42… Не так уж много (ещё одна ласковая улыбка…) Вот… мы их уволим, а Вы, я надеюсь, нам поможете, а затем объявим на их места Всесоюзный конкурс и пополним оркестр хорошими русскими музыкантами. Я уверен, что к нам придёт масса желающих, кто же не хочет работать с Маэстро Рождественским? (улыбка становится просто ослепительной, а он предлагает мне глотнуть ещё чайку…)
«А в чём, простите, может заключаться моя помощь?» — задал я вопрос Председателю. «Ну, ну как вам сказать? Ну… ну не все же у Вас такие дисциплинированные? Правда, ведь? Кто опоздал на репетицию, …кто-то болтает во время репетиции, … ну, а потом, не все же они безупречно играют, а…? Хотя извините, это уж целиком Ваша компетенция, я в этом, как говорится, «не копенгаген» (смешок…) Да-с… Так вот: кто-то опоздал, кто-то болтал, а Вы нам докладную записочку – так, мол, и так, а что дальше делать мы уж как-нибудь разберёмся, это уж не Ваша забота… Да-с…»
«Да… вот ещё… вот Вы знаете, Геннадий Николаевич, вот Вы знаете, мне бы очень не хотелось, чтобы после нашей беседы у Вас сложилось впечатление, что Лапин — антисемит. Ни в коем случае! Уверяю Вас… У меня, Вы знаете, няня была еврейка, да-да… няня — Фаина Соломоновна – милейшая, должен сказать, женщина…»
Вот она классика зоологического антисемита. Всегда находится дежурный еврей среди его знакомых. Дирижер с самого начала заявил Лапину, что не сможет ему помочь с этим планом. Лапин отпустил дирижера и зловеще посоветовал подумать. А чтобы дирижеру лучше думалось, на следующее утро он получил пакет с курьером и с записочкой от Лапина, мол, ознакомьтесь.
“Из конверта я извлёк письмецо, – вспоминал Рождественский, – оказавшееся анонимным. Текст этого письмеца казался написанным левой рукой и изобиловал чудовищными грамматическими ошибками. Письмецо было адресовано Председателю, до сведения которого автор доводил, что БСО, по сути дела, не оркестр, а сионистский центр, во главе которого стоит Г.Н.Рождественский, всячески «потакающий жидам» и пренебрежительно относящийся к настоящим русским музыкантам.
На следующее утро я подал заявление об увольнении, – пишел Рождественский. Ровно через две недели (согласно закону!) мне позвонил по телефону С.Г.Лапин. Разговор был очень коротким:
ОН: «Вы не передумали, не хотите взять заявление назад?»
Я: «Нет, не передумал»
ОН: «Ну, что ж – очень жаль, очень жаль…”
Так выдающийся музыкант остался без работы, а черное дело Лапина исполнил еще один известный дирижер (правда русских народных инструмаентов, то есть совсем не подходящий для должности) В. Федосеев: практически все великолепные музыканты – евреи были уволены.
Судьбе было угодно, чтобы предложил работу и спас его еще один еврей – Борис Александрович Покровский, который ставил в это время в своем театре оперу Шостаковича “Нос” и предложил Рождественскому встать за пульт музыкального руководителя и дирижера. Хорошо, что для человека, “не сдавшего” своих коллег-евреев все кончилось хорошо. Прмьера “Носа” имела оглушительный успех, дирижер был обласкан самим Шостаковичем и “лапинцам” не удалось оборвать карьеру выдающегося музыканта.