Подлинную славу мастеру принесли исторические романы. Причем наибольшей известностью они пользовались у читателей Великобритании и Соединенных Штатах.

Уже будучи в Америке Лион Фейхтвангер давал откровенное интервью о себе. Как-то раз журналист спросил его:

— Вы великий немецкий писатель, представитель плеяды наиболее талантливых европейских писателей, но все чаще и чаще Вы начинаете писать не об общечеловеческих темах, близких каждому читателю, а об узкой, еврейской теме. Почему это так? Вы ведь не местечковый еврейский писатель, рожденный в Черте Оседлости. Вы не Шолом Алейхем, описывавший местечковую жизнь...

Фейхтвангер горько усмехнулся. Ком встал у него в горле. Он не мог говорить. Лишь через минуту он ответил:

— Начну с того, что я не немецкий писатель, а еврейский писатель, пишущий, к великому сожалению для себя на немецком языке...

Я бы многое отдал чтобы писать на иврите, но иврита я не знаю так чтобы писать на нем. Действительно в начале мы все пытаемся быть интернационалистами, мультикультуристами и людьми нового века и новых идей...

Но потом дым заблуждений рассеивается, и ты остаешься тем, кто ты есть, а не тем, кем ты пытался стать. Да, я пытался быть немецким и европейским писателем, но мне не дали им стать, а сегодня, я уже не хочу им быть...

Рано или поздно тебе говорят: не лезь не в свое. И тогда я иду туда где мое. И пишу о моем. Так спокойнее. Так лучше. Для всех. И это происходит далеко не всегда потому, что я или кто-то другой этого хотел. Нет. Просто так распоряжается жизнь...

И наши соседи... Немцы, австрийцы, французы, венгры, поляки...

Они не хотят чтобы мы лезли в их жизнь и в их культуру...

Поэтому куда спокойнее писать о древней Иудее, или об испанских морранах, или о моих собратьях в Германии...

Рано или поздно, если ты сам не вернешься в свой дом, то тебе напомнят кто ты и вернут тебя в него, те, кого ты совсем недавно считал своими братьями...