В нашем дворе жили три еврея, Вовка Зельц, Леня Рабинович и я, но на евреев мы тогда похожи не были, а были похожи на идиотов, потому что нас водили стричься к сумасшедшему Павлику. Он знал пять фасонов стрижек: «нулевочку», «чубчик», «полубокс», «польку» и «канадку». Но независимо от того, что у него заказывали, у него получалось то, что получалось! Мы ходили в то время во второй класс и со стрижкой «чубчик» напоминали дeгeнeратoв!

Но уже в третьем классе пришло известие, что сумасшедшего Павлика нашли на железнодорожных путях с проломленным черепом. Говорили, что его пригвоздил один стиляга, которому он вместо «кока» умудрился сделать жестокий «полубокс». Хотя «полубокс» и пользовался большим спросом у рабочего класса, так как потом можно было два месяца не стричься! Но для стиляг это было концом света!

Когда Павлика хоронили, простые люди говорили: «Это большое несчастье, у кого мы теперь будем стричься?!». И это было похоже на похороны профессора Плейшнера в «Семнадцати мгновениях весны».

После Павлика нас водили стричься к дяде Мише в парикмахерскую «Незабудка». Он в вопросах стрижки не был таким беспощадным, и наши еврейские головы начали к третьей четверти немного кучерявиться. Но осознание еврейства пришло к нам значительно позже.

И хоть родители намекали, что мы не такие, как все, и нам надо учиться лучше остальных, мы считали себя русскими, как и всех остальных, кто говорил по-русски.

В то время слово еврей, только в грубой форме было общепринятым ругательством. Наш третий «Б» исключением не был. Так запросто могли сказать на любого, кто был сильно умный, или не дал списать, или не оставил мороженое. И мы, то есть, Вовка Зельц, Рабинович и я, тоже этим словом грешили!

А осознание, что я все же еврей произошло при следующих обстоятельствах. Однажды я был застигнут во дворе в то время, когда гонялся за старшим братом с лыжной палкой и кричал ему..., да я кричал ему именно это ужасное слово, потому что брат не давал мне покататься на лыжах! Услышав это, отец понял, что в нашей семье национальный вопрос не решен полностью и окончательно, и взялся за ремень. Но осознание моего еврейства через ремень оказалось только частичным.

Я сопротивлялся, потому что не мог постичь, почему это все вокруг русские, а я вдруг еврей?! Такая же ситуация была и с Зельцем, и с Рабиновичем! К тому же, мы росли на народных сказках про русских богатырей: Илью Муромца, Алешу Поповича и Никиту Добрынича! А сказки про еврейских богатырей мы не знали! Поэтому, быть русским было престижно, а быть еврейским было, скажу честно, как-то дико!

Но все переменилось в один день, когда к нам в гости зашел Борис с палочкой, это его так звали, потому что у него не было ноги, он ее потерял под Берлином. Когда я впервые услышал про его ногу, мне было четыре года, и я начал считать Бориса растяпой, потому что не мог понять, как можно потерять свою ногу?! Да еще под каким-то Берлином!

У Бориса был личный приемник «Р-7», и он часто слушал «Голос Америки», поэтому все основные новости рассказывал всегда полушепотом. И когда новость была совсем ошеломляющей, он подавал глазами специальные знаки, чтобы отец к нему наклонился. В такие секунды у меня ушки были на макушке, потому что я жутко любил тайны! Так, от Бориса я знал, что в Америке люди живут в сто раз лучше, чем в СССР, но я в это не верил, потому что там линчевали негров! А еще я узнал, что потонула какая-то подводная лодка, и мне было жутко жалко подводников, потому что я не мог представить, как они будут теперь жить на дне?!

А в один знаменательный день, когда они с батей, как всегда выпили по сто пятьдесят и как следует закусили, Борис с палочкой вдруг сказал:

— Ты знаешь, Изя, Ленин ведь тоже был еврей!

Батя, со свойственной ему прямотой, спросил:

— Ты что, совсем о@уел, Борис?!

Но Борис стал рассказывать, что это точно, потому что у Ленина родная бабушка была еврейкой!

Это известие меня настолько поразило, что я тут же понесся поделиться радостью к Вовке Зельцу и Леньке Рабиновичу!

Они вначале не поверили, поэтому я сказал:

— Вот те крест! — и добавил, — честное Ленинское!

...И с тех пор мы втроем тихо гордились, что мы евреи!

И с тех пор я благодарен вождю мировой революции за то, что благодаря ему осознал свое еврейство! А еще за то, что, в конце концов, Ленин не оказался евреем!