Всю жизнь Жаботинский посвятил борьбе за Эрец Исраэль. К сожалению, он не увидел еврейского государства, но он мог вполне стать первым примьер-министром Израиля. IsraLove собрал из разных источников его высказывания о еврейском народе.
1. Мы – нация неукротимая во веки веков: я не знаю высшей аристократичности, чем эта.
2. Нам не в чем извиняться. Мы народ, как и все народы; не имеем никакого притязания быть лучше…
3. В качестве одного из первых условий равноправия, требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев, точно так же, как имеют их и другие народы.
4. Да, есть у нас и провокаторы, и торговцы живым товаром, и уклоняющиеся от воинской повинности, есть, и даже странно, что их так мало при нынешних условиях. У других народов тоже много этого добра, а зато еще есть и казнокрады, и погромщики, и истязатели, – и, однако ничего, соседи живут и не стесняются. Нравимся мы или не нравимся, это нам, в конце концов, совершенно безразлично.
5. Ритуального убийства у нас нет и никогда не было; но если они хотят непременно верить, что “есть такая секта” – пожалуйста, пусть верят, сколько влезет. Какое нам дело, с какой стати нам стесняться?
6. Краснеют разве наши соседи за то, что христиане в Кишиневе вбивали гвозди в глаза еврейским младенцам? Нисколько: ходят, подняв голову, смотрят всем прямо в лицо, и совершенно правы, ибо так и надо, ибо особа народа царственна, не подлежит ответственности и не обязана оправдываться.
7. Даже тогда, когда есть в чем оправдываться… Никому мы не обязаны отчетом, ни перед кем не держим экзамена, и никто не дорос звать нас к ответу. Раньше их мы пришли и позже уйдем. Мы такие, как есть, для себя хороши, иными не будем и быть не хотим».
8. Для меня все народы равноценны и равно хороши. Конечно, свой народ я люблю больше всех других народов, но не считаю его «выше».
9. Но если начать меряться, то все зависит от мерки, и я тогда буду настаивать между прочим, и на своей мерке: выше тот, который непреклоннее, тот, кого можно истребить, но нельзя «проучить», тот, который никогда, даже в угнетении, не отдает своей внутренней независимости.
10. Наша история начинается со слова «народ жестоковыйный» – и теперь, через столько веков, мы еще боремся, мы еще бунтуем, мы еще не сдались.
11. До Палестины мы не были народом и не существовали. На почве Палестины возникло, из осколков разных племён, еврейское племя. Почва Палестины взрастила нас, сделала гражданами; создавая религию единого Бога, мы вдыхали ветер Палестины, и борясь за независимость и гегемонию, дышали её воздухом и питались злаками, рождёнными из её почвы. В Палестине выросли идеологии наших пророков и прозвучала «Песнь песней». Всё, что есть в нас еврейского, дано нам Палестиной; всё остальное, что в нас имеется, не есть еврейское. Еврейство и Палестина — одно и то же. Там мы родились как нация и там созрели. И когда буря выбросила нас из Палестины, мы не могли расти дальше, как не может расти дальше дерево, вырванное из земли.