В эссе «Стихи голубого патриарха» Андрей Вознесенский опоэтизировал Шагала, и его творчество:
Вряд ли кто из художников так в буквальном смысле был поэтом, как этот сын витебского селедочника. Безумные, василькового цвета избы, красные петухи, зеленые свиньи, загадочные саркастические козы — все увидено взглядом поэта. Не случайно его любил Аполлинер. В доме у Арагона я видел его автографы на титульных листах монографий с виньетками и фломастерными рисунками, обрамленные и повешенные на стену.
Александр Ромм добавил:
Никто так не сблизил живопись с поэзией, как Шагал. Ибо никто так смело не пользовался до него метафорой, гиперболой и не олицетворял, нарушая закон земного притяжения, порывы человеческой души, душевные качества и свойства. Он создал свой язык, свою систему символов-знаков, свой мир в мире, в собственной биографии; судьбы еврейства воплотил в «летящем Агасфере», силы молодости — в мотивах левитации, похоть — в кроваво-лиловом Минотавре».
Стихи Марка Шагала о своем прошлом.
Твой зов
Не знаю, жил ли я. Не знаю,
живу ли… В небеса гляжу
и мир не узнаю.
Закат — и мое тело в ночь вступает.
Любовь, цветы с картин моих
зовут меня вперед и сзади окликают.
Мою ладонь без свечки не оставь,
когда наполнит темнота сей дом:
как в темноте Твой свет вдали увижу?
Как зов услышу Твой,
когда один останусь на постели
и хлад безмолвный тело обоймет?
* * *
Мой час, мой день, мой год последний.
Как горяча слеза, как жжет.
Душа молчит и ждет.
А солнце с неба льет
лучами, облачая в блеск и пурпур
меня всего.
Как нежен зов лучей, завет его:
не слезы лить — а, уложив в котомку надежду,
продолжать свой путь земной
в иную высь, на горний голос Твой.
(Перевод с идиша Льва Беринского)
Белла
Нетронуты лежат мои цветы.
Твой белый шлейф плывет, качаясь, в небе.
Блестит надгробье — это плачешь ты,
А я — тяжелый серый пепел.
Вновь вопрошаю, путаясь в словах:
Еще ты здесь? Мой шаг следишь сквозь лето?
Смотри, невнятен путь мой, весь в слезах.
Что скажешь ты? Скажи. Я жду ответа.
«Красна, как свадьбы нашей балдахин,
Любовь к народу, родине и дому —
Иди и грезой нашей их буди.
Когда-нибудь, в какой-то миг один
Ко мне придешь сквозь звездную истому,
Зеленый весь, как поле на груди».
(Перевод с идиша Льва Беринского)
Ангел над крышами
Ты помнишь ль меня, мой город,
мальчишку, ветром вздутый ворот…
Река, их памяти испей-ка
и вспомни вновь юнца того,
что на твоих сидел скамейках
и ждал призванья своего.
Там, где дома стоят кривые,
где склон кладбищенский встаёт,
где спит река,
там золотые деньки я грезил напролёт.
А ночью ангел светозарный
над крышей пламенел амбарной
и клялся мне, что до высот
моё он имя донесёт.