Я посетовал на открытии выставки на то, что нет васильков, любимых цветов голубоглазого мастера, чтобы поставить их к портрету. Через день море васильков затопило музей — их несли охапками, ведрами. Не знаю, откуда их привезли в осеннюю пору — видно, самолетами. Не странно ли, что этот воспетый Апухтиным полевой цветок стал любимым для решительного авангардиста, разрушителя канонов и сантиментов? А может быть, в этих синих остроугольных осколках отразилась режущая душу судьба художника, которого на родине считали сорным цветком, вредным для поля несмотря на гениальную голубизну его кисти? Или именно благодаря ей?



Он был поэтом от рождения. В фантастических плоскостях его картин летают зеленые беременные козы, красные избы и парят влюбленные. Его кочевой Витебск летал по миру.

Говорят, что обычно у художника язык в пальцах, что он разговорчив лишь на полотне. Шагал был художником, поэтом и в слове. В дневниках, в письмах, в стихах, которые он писал всю свою жизнь, он — васильковый человек, он раним, сентиментален. Я пытался переводить, вернее, писать вариации на темы его стихов. Удивительное совпадение его строф с его живописью — те же мотивы, та же, вопреки распространяемой клевете, неистребимая любовь его к Витебску, который он называл своим Парижем, вернее, Париж — Витебском. В стихах все неплотно, зыбко, мир как бы без скорлупы. Хорошо, что наконец отечественное издательство издает словесный дневниковый мир великого мастера. Собственно, и московская выставка была под стать откровенному дневниковому письму — ее составили интимные собрания его семьи и вещи из тайных запасников наших музеев. Среди возвращающихся сегодня к нам перелетных сокровищ духа — Платонов, Набоков, Мейерхольд, Филонов — число их велико!



Марк Шагал известен во всем мире прежде всего как художник. Его живопись в нашей стране вызывала неоднозначную реакцию зрителей и горячие дискуссии искусствоведов. Однако Шагал оставил и довольно обширное литературное наследие: опубликованное в различных зарубежных изданиях, оно мало известно в СССР и на русский язык почти не переводилось.

Это первое издание, осуществленное на русском языке, включает стихи, прозу, статьи, выступления и письма художника; иллюстрированное фрагментами работ М. Шагала и снабженное необходимым справочным материалом, оно дает недвусмысленный ответ на многие вопросы, связанные с жизнью и творчеством художника и его воззрениями на мир и искусство.



Шагал один из драгоценнейших. Не случайно его любили поэты — Маяковский, Ахматова, Аполлинер, Арагон. Поэтом он был и в иллюстрациях — подобно поэтичному черно-белому кино: летят страницы гоголевских «Мертвых душ». В графике он лаконичен, как в стихе. Когда он иллюстрировал мое стихотворение «Зов озера», он зыбко вел линию, как будто дрожит голос при чтении.



Мне выдалось счастье видеться с ним, беседовать, слышать его застенчивый, удивленный голос. Муза его кисти, вдова художника Валентина Георгиевна Шагал вспоминает в московском интервью, что Марк Захарович любил говорить часами именно об искусстве, о судьбе художника. Его формулы искусства озаренны, человечны, под спасительным флером иронии. Сейчас благодаря издательству горькие и счастливые слова витебского гения века услышат тысячи наших читателей. С новым возвращением на родину, великий мастер!

«Васильки Шагала» - Андрей Вознесенский

Лик ваш серебряный, как алебарда.
Жесты легки.
В вашей гостинице аляповатой
в банке спрессованы васильки.Милый, вот что вы действительно любите!
С Витебска ими раним и любим.
Дикорастущие сорные тюбики
с дьявольски выдавленным голубым! Сирый цветок из породы репейников,
но его синий не знает соперников.
Марка Шагала, загадка Шагала —
рупь у Савеловского вокзала! Это росло у Бориса и Глеба,
в хохоте нэпа и чебурек.
Во поле хлеба — чуточку неба.
Небом единым жив человек.Их витражей голубые зазубрины —
с чисто готической тягою вверх.
Поле любимо, но небо возлюблено.
Небом единым жив человек.В небе коровы парят и ундины.
Зонтик раскройте, идя на проспект.
Родины разны, но небо едино.
Небом единым жив человек.Как занесло васильковое семя
на Елисейские, на поля?
Как заплетали венок Вы на темя
Гранд Опера, Гранд Опера! В век ширпотреба нет его, неба.

Доля художников хуже калек.
Давать им сребреники нелепо —
небом единым жив человек.Ваши холсты из фашистского бреда
от изуверов свершали побег.
Свернуто в трубку запретное небо,
но только небом жив человек.Не протрубили трубы господни
над катастрофою мировой —
в трубочку свернутые полотна
воют архангельскою трубой! Кто целовал твое поле, Россия,
пока не выступят васильки?
Твои сорняки всемирно красивы,
хоть экспортируй их, сорняки.С поезда выйдешь — как окликают!
По полю дрожь.
Поле пришпорено васильками,
как ни уходишь — все не уйдешь… Выйдешь ли вечером — будто захварываешь,
во поле углические зрачки.
Ах, Марк Захарович, Марк Захарович,
все васильки, все васильки… Не Иегова, не Иисусе,
ах, Марк Захарович, нарисуйте
непобедимо синий завет —
Небом Единым Жив Человек.