Народное творчество существовало веками. Достаточно вспомнить такой популярный жанр фольклора как сказки, который существует у всех без исключения народов. Со временем волшебные истории стали создавать профессиональные писатели, однако народное творчество осталось.
Только теперь оно переместилось в другую нишу: люди стали сочинять короткие выразительные рассказики, в которых главными героями выступали либо они сами, либо некие выдуманные герои. В XX веке они трансформировались в анекдоты, бывшими порой иногда грубыми, но чаще смешными краткими историями, в иносказательном виде высмеивающими либо недостатки системы, либо людские пороки.
В Советском Союзе наиболее тонким юмором отличались еврейские анекдоты. Их ценили за непредсказуемость сюжета и элегантность, с которой авторы ухитрялись обходить все запреты за критику власть предержащих персонажей. Интересно, что еврейскому анекдоту в его нынешнем виде едва ли более сотни лет: он начал формироваться в период больших перемен, последовавших вслед за Первой мировой войной и чередой революций, закончившихся еще одной войной – гражданской.
Новые для современников устные истории, заведомо выпячивая раздражающие и непонятные стороны быстро меняющихся жизненных укладов, иногда просто пугали своей способностью иронично комментировать ситуацию. И еврей как представитель национальных меньшинств в качестве комментатора подходил, как нельзя лучше. Исторически данный тип персонажа пришел в современный анекдот из еврейских фольклорных историй конца XIX – начала ХХ веков. Им стал еврейский аналог Ходжи Насреддина остроумный мещанин Гершеле Острополер.
Гершеле Острополер однажды написал письмо Богу: «Бог, знай, что я, моя жена и мои дети — мы все умираем с голоду». Письмо вложил в конверт, на конверте написал «Богу» и бросил письмо на улице. Случилось так, что некий богач поднял письмо, прочел его, пришел к Гершеле и сказал:
— На, возьми, Бог послал тебе через меня трешницу!
— Представляю себе, — ответил Гершеле, — сколько вам дал для меня Бог, если на мою долю осталось целых три рубля.
Этот герой еврейских народных книг имел реального прототипа, некоего Герша из Острополя. И хотя реальный Герш за свои остроты поплатился жизнью, его фольклорный аналог продолжил существование, переходя из одной истории в другую. В своих приключениях он выступал в качестве глупца, хитреца и даже мудреца. В литературоведении такого героя именуют трикстером. Все, что он ни делает, нарушает некие символические границы. Этому персонажу, изобретающему различные проказы, даже едко шутящему по поводу представителей власти, все сходит ему с рук. Все дело в том, что еврейская национальность героя анекдотов позволяла рассказчику сохранять с ним определенную дистанцию. В то же время мудрый и до некоторой степени наивный взгляд еврея позволял высветить то неприятное, что происходило в жизни.
К 1930-ым годам в еврейские анекдоты начали проникать новые персонажи – ложные дураки. При определенном дистанцировании от рассказчика, они были способны дать ироничный комментарий некоему событию, даже выиграть речевой поединок у зарвавшегося представителя власти. Главным воплощением ложного дурака в еврейских анекдотах на долгие годы стал Рабинович, ставший достойным наследником остропольского Гершеле.
Следователь на допросе задаёт вопрос Рабиновичу:
— Знаете ли вы Абрама Моисеевича?
— Нет!
— А Соломона Исааковича?
— Нет, постойте, лучше Абрама Моисеевича!
Авторство появления данного персонажа приписывают пламенному оратору 1920-1930-ых годов, а также видному политическому деятелю Карлу Радеку. Этот высокопоставленный острослов слыл мастером шуток и эпиграмм, в которых доставалось всем: от абстрактных обывателей до высокопоставленных чиновников вплоть до самого Сталина. Но что интересно, очень часто Радек и сам фигурировал в качестве героя анекдотов. К сожалению, как говаривал небезызвестный барон Мюнхгаузен, шутка – штука опасная, и тому, кто шутит, она зачастую сокращает жизнь. Нечто подобное случилось и с Радеком. Он погиб в ходе Большого террора.
Поразительно, но в еврейских советских анекдотах довоенного периода существовал еще один герой, умный и способный дать мудрый совет реббе. Им был Лазарь Каганович – всемогущий член Политбюро, правая рука самого Сталина. В анекдотах с Кагановичем к нему как образцу еврейской мудрости обращались, как другие члены Политбюро, так и сам вождь. Учитывая, что Лазарь слыл человеком крайне жестким, способным при малейшей провинности отправить человека за решетку, анекдоты о нем проходили под грифом «антисоветская агитация», за которую попавшиеся на рассказывании их «шутники» вполне могли получить минимум 5-летний срок.
Понятно, что попасть «под раздачу» с непредсказуемым исходом за политический анекдот людям не слишком хотелось, поэтому пресловутый Рабинович набирал огромную популярность. Анекдоты с ним обычно касались житейских тем, поэтому были ненаказуемыми с точки зрения политиков. Оказываясь в сложных ситуациях, хитроумный Рабинович всегда находил лазейку. Еврей, дискриминируемый по национальному признаку, лишаемый вполне заслуженных премий, получающий отказ в приеме на работу, побеждал своих недругов хотя бы риторически. Это особенно проявилось в послевоенные годы, когда в стране началась кампания по противодействию «безродным космополитам».
А когда Сталин удалил Троцкого и Зиновьева из Политбюро, Радек при встрече спросил меня: „Товарищ Бажанов, какая разница между Сталиным и Моисеем? Не знаете. Большая: Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин — из Политбюро.
К сожалению, по сути, травля евреев, началась вслед за высказыванием безмерного уважения людям данной национальности. Лишь буквально вчера их выдвигали на высшие посты в государстве, награждали за подвиги, совершенные в годы Великой Отечественной войны и высокую трудовую активность. Даже возрождение еврейского государства Израиль состоялось в чем-то благодаря настоянию советского лидера Иосифа Сталина. И внезапно такой откат назад, едва ли не в эпоху царизма с его зонами оседлости.
Еврейский анекдот, в котором политическая составляющая, хотя и очень завуалированно, оставалась, немедленно отреагировал на данную ситуацию. Появились истории, в которых на помощь традиционному Рабиновичу стали приходить Коганы, Вассерманы, а абсолютно еврейские имена стали показательно переводиться в русский формат. Пародировались даже совершенно невинные обстоятельства, в которых переводу подвергались имена великих ученых с мировым именем.
Однажды Радек сказал: «Со Сталиным трудно спорить. Ты ему цитату, он тебе ссылку. Ты ему вступление, а он тебе заключение»
Напряженная ситуация несколько разрядилась после кончины Сталина и прекращения пресловутого дела врачей. Тем не менее, набравшая обороты машина ограничений по национальному признаку в отношении евреев до конца так и не была остановлена. Представителям этой национальности полностью была перекрыта дорога в высший партийный и советский управленческий аппарат, ограничивался выбор научных направлений, а артистам «настоятельно рекомендовалось» сменить фамилию на более благозвучную для славянского уха.
На это еврейский анекдот ответил целым циклом смешных историй, в которых совершенно невинным вещам придавался еврейский оттенок. Так в анекдотах стали фигурировать Ватманы, Кульманы, Айсберги, Дизайнеры и масса других персонажей, которые, по сути, и людьми-то не являлись, но осторожные советские граждане даже в названиях природных объектов, профессий, предметов обихода усматривали опасный намек на еврейство. Точно так же высмеивались попытки ограничить прием на работу по национальному признаку, отказывая евреям даже в ущерб собственному производству.
Подобная двусмысленная ситуация продержалась вплоть до последних лет существования Советского Союза. Последний лидер страны Михаил Горбачев отменил в отношении евреев все дискриминирующие ограничения, после чего вся политическая составляющая еврейского анекдота перестала быть актуальной. Какое-то время он еще пытался соответствовать своим прежним стандартам, однако причин для появления новых историй становилось все меньше, как и самих евреев в стране. А с кончиной СССР еврейский анекдот полностью переключился на бытовую тематику. Он все также элегантен и непредсказуем, однако в нем теперь полностью отсутствует элемент фронды, некогда столь ценимой советскими гражданами.
