В 2019 году ушел из жизни 92-летний художник из Ростова-на-Дону Михаил Зирченко. Для непосвященных людей это имя мало что говорит, однако в Израиле он считается Праведником народов мира.
То, что совершил во время Великой Отечественной войны этот человек, находится на грани фантастики, но такие подвиги все же имеют место.
Михаил Зирченко, украинец по происхождению, родился 1 января 1927 года в селе Благодатное, располагающееся в Днепропетровской области (в тот период УССР). После организации колхоза в их селе родители мальчика вступили в него. Отец, Павел Зирченко, стал в нем главным бухгалтером, которого уважали за грамотность и честность. Но размеренную жизнь колхоза мгновенно разрушила война, начавшаяся в 1941 году.
Немецкие войска в считанные месяцы подошли к Днепропетровску, а вскоре заняли и всю область. Отец попытался эвакуироваться, но было поздно: вся прибрежная зона Днепра уже контролировалась оккупационными войсками. Зирченко-старшему не оставалось ничего другого, как вернуться в родное село. Как раз в этот момент и произошло событие, полностью перевернувшее жизнь отца и сына в период оккупации.
В ноябре месяце к селу прибились 32 человека беженцев. Это были 7 еврейских семей, спасавшихся от неминуемого расстрела в случае попадания в руки оккупантов. Несчастным людям некуда было обратиться, кроме как к бывшему руководству местного колхоза. Павел Зирченко, прекрасно представляя, что его ожидает за укрывательство евреев, все же согласился помочь беженцам. Кроме того, он понимал, что о данной помощи должен знать очень узкий круг лиц, поэтому привлек только своего сына Михаила, которому шел-то всего лишь 15-й год.
Идея спасения возникла спонтанно и граничила с безумием. Спрятать 32 человека в относительно небольшом селе, где все друг друга знают, просто невозможно. И Зирченко-старший решил оформить 32 евреев как вновь устроившихся на работу колхозников. Однако здесь возникал вопрос с документами. Так как настоящие бумаги беженцев не годились, требовалось сделать фиктивные, в которых бы национальность работников была бы нейтральной относительно оккупационных законов.
Вот тут-то и пригодился опыт резьбы, которым владел сын Павла Михаил. Парень, разглядывая печати на подлинных документах, изготовил из сырых картофелин их копии и, предварительно проверив на черновике, как выглядит его работа, проштамповал написанные отцом фиктивные справки. Понятно, что имена и национальная принадлежность новых колхозников были выдуманными. Это были кто угодно: русские, украинцы, татары, но только не евреи.
Удивительно, но идея сработала: нагрянувшие в Благодатное немецкие военные так и не сумели узнать правду. К документам у них вопросов не возникло, а люди, живущие по соседству, молчали. Однако в дальнейшем, чтобы не рисковать лишний раз, для евреев было организовано укрытие в заброшенной силосной яме. Кроме того, Павел договорился с надежными односельчанами о системе предупреждения в случае возникновения угрозы облавы. При необходимости людей либо прятали по домам знакомых, либо уводили в укрытие.
Что интересно, ни один из сельчан не донес оккупантам на Зирченко, и он до самого прихода войск Красной армии осенью 1943 года, ежедневно рискуя собой и своими близкими, помогал прятаться более чем трем десяткам евреев, таких же советских граждан, как и он сам. Сочувствие обычных людей помогли выжить группе евреев в тяжелейшей ситуации. К сожалению, для Михаила Зирченко судьба приготовила дополнительные испытания.
Незадолго до прихода в Благодатное войск Красной армии он попал в очередную облаву, был арестован и отправлен в концлагерь. По воле случая Михаил оттуда бежал, потом был вновь пойман и приговорен к расстрелу. К счастью, солдат, который должен был убить подростка, оказался мобилизованным чехом. Он пощадил изможденного паренька, отпустив того восвояси. Михаил сумел добраться до родного села. Там он подлечился, а когда пришло время, то был мобилизован в Красную армию. Успел даже поучаствовать в боях против японцев на Дальнем Востоке.
Закончив с армейской службой, Зирченко-младший решил выучиться мастерству художника. Сначала он отправился в Строгановское училище в Москву, откуда позже перевелся в Грековское училище в Ростове-на-Дону. В этом городе молодой художник остался после окончания учебы. Впоследствии он встречался со своими бывшими «подопечными». Все они сумели пережить военное лихолетье, а потом разъехались по разным местам, строя свою жизнь.