«С судьбою необыкновенной
родился стих в аду военном,
надежду в тяжкий час даря
тем, кто умел любить и верить,
сносить страданья и потери.
И в души он запал не зря…

Стих-заклинание, молитва
о возвращении из битвы
стал — в переводе на иврит
с его напевностью библейской –
прекрасной и любимой песней,
которая в сердца стучит.

В страну, где есть Стена молитвы,
земля которой — поле битвы
за право жить, а не страдать,
был тяжким путь тогда и длинным.
Здесь эта песня стала гимном
всех тех, кто так умеет ждать.

Европа — континент погостов
для жертв из бездны Холокоста
в те, сатанинские года.
И на Земле Обетованной,
об этом помня непрестанно,
сказали: «Больше — никогда!»

Рано утром в день начала Шестидневной войны командующий 38-й танковой дивизией Ариэль Шарон позвонил своей жене Лили и попросил её спеть что-нибудь на дорогу. В трубке он услышал: «Жди меня, и я вернусь, только очень жди…» на иврите.

Как же самое известное стихотворение Великой Отечественной войны Советского Союза стало в переводе на иврит гимном «Ат хаки ли» Еврейской бригады в подмандатной Палестине?

Одно из лучших стихотворений Константина Симонова «Жди меня» посвящено актрисе Валентине Серовой, будущей жене поэта. Роман Симонова с Серовой стал впервые за всю новейшую историю Советского Союза достоянием всей страны.

Симонов был фронтовым корреспондентом «Красной звезды». «Жди меня» написано в августе 1941 года на чужой даче в Переделкино и адресовано конкретной, земной, но такой далёкой тогда от поэта женщине. Стихотворение вырезали, перепечатывали и переписывали, пересылали с фронта домой и из тыла на фронт. А после опубликования в январе 1942-го в «Правде» стихотворения «Жди меня» их любовь стала использоваться пропагандистской машиной государства в своих целях. И небезуспешно. Так, историки Великой Отечественной причисляют появление стихотворения «Жди меня» и одноимённого фильма с Валентиной Серовой в главной роли к достижениям, повлиявшим на исход войны.

Но феномен стихотворения выходит за рамки поэзии. Оно — как заклинание судьбы, в котором предсказано, что война будет долгой и жестокой, и угадано, что человек сильнее войны. Если любят, если верят…

Было несколько попыток сочинить песню на эти стихи. Одним из первых это сделал Матвей Блантер. Но ни одна из этих песен не стала популярной. О причинах этого зашла речь в мае 1998 года в программе Александра Любимова «Взгляд», посвященной Дню Победы. Гостем программы был Алексей Симонов, кинорежиссер, литератор, журналист и правозащитник, сын Константина Симонова и Евгении Ласкиной, литературного редактора, родной сестры киносценариста, поэта, прозаика, драматурга, автора юмористических рассказов и интермедий Бориса Ласкина.

Алексей Симонов сказал, что на это стихотворение было написано не менее 25 мелодий, но ни одна не прижилась, не была адекватной стихам. Поэтому стихотворение отца так и не стало песней.

Но вскоре на эту передачу откликнулся Илья Войтовецкий, который утверждал, что такая песня существует, и её поёт целый народ, целая страна Израиль. Он рассказал трогательную и удивительную историю израильской песни «Ат хаки ли», что переводится как «Жди меня». Герой его рассказа родился в Вене в августе 1921 года. Звали его тогда Соломон Дойчер.

После аншлюса Австрии Гитлером в 1938 году небольшой группе еврейских парней и девушек удалось на маленьком судёнышке отплыть от Вены, спуститься по Дунаю в Чёрное море, оттуда через проливы и Мраморное море пройти в Средиземное море и причалить к берегу подмандатной Палестины. Среди этих ребят был 17-летний Соломон Дойчер. Юноша решил, что он обязан на время забыть языки своего детства немецкий и идиш, и очень быстро овладел ивритом и английским.

В 1939 году началась Вторая мировая война. В составе британской армии было создано еврейское ополчение, впоследствии ставшее Еврейской бригадой. И Соломон Дойчер стал солдатом. С этой бригадой он прошел по дорогам войны и Победу встретил в Италии.

Но вначале они выполняли сторожевую службу на Хайфском волнорезе, охраняя Хайфский порт от итальянских субмарин. Соломон Дойчер вспоминал, как тогда ему в руки попала маленькая книжка «Жди меня» в переводе с русского языка Авраама Шлёнского. Самым впечатляющим в книге было одноименное стихотворение. Перевод Шлёнского точен до такой степени, что в подлиннике нет слова, которому не было бы соответствия в переводе.

Соломон прочитал его и почувствовал, что стихотворению необходима мелодия. Он не был композитором. Но той же ночью стал повторять мотив, который почувствовал при чтении стихотворения. Утром, вернувшись на базу, он спел песню музыканту и композитору, который тоже служил в бригаде, а тот записал ноты. И ребята стали выступать с этой песней в своей части. Песню настолько хорошо приняли, что они начали выступать и в других подразделениях. Песня превратилась в песню тех дней, потому что она отражала настроение каждого солдата, тоскующего по той, которая его ждёт. Даже если она не существует, он хочет, чтобы такая была.

Благодаря этой песне Соломон попал солистом в бригадный ансамбль, и одним из шлягеров на концертах стала, разумеется, песня «Жди меня». Позже с этой же песней они выступали после высадки союзников в Италии. В перерывах между боями Соломона Дойчера перевозили вдоль линии фронта, доставляли в госпитали и под аккомпанемент аккордеона он пел воинам «Жди меня и я вернусь…».

Песня стала гимном Еврейской бригады, а автор-исполнитель приобрёл популярность, сравнимую со славой Леонида Утесова и Клавдии Шульженко на родине Симонова. Записали пластинку сначала на иврите, а потом, когда стихи перевели на английский язык, Соломон Дойчер пел песню и по-английски. Солдаты союзных американской и британской армий запели на родном языке симоновские строки, переложенные на музыку солдатом еврейского ополчения.

В 1944 году произошло ещё одно событие. Накануне Судного дня во двор Римской синагоги вошёл помолиться американский офицер. У входа стояла плачущая женщина. Американец обратился к ней на идиш: «Почему вы плачете? Война, можно считать, закончилась. Теперь Б-г поможет нам». «Б-г не может мне ничем помочь, — ответила женщина, — моего мужа немцы убили на моих глазах, дети неизвестно, где. Я здесь одна». Офицер видел, что она никак не реагирует на его утешение и задал вопрос только ради того, чтобы разговорить её: «Откуда вы?» Она назвала местечко в Польше. Тогда он спросил: «А муж ваш, откуда был он?» Она произнесла название другого местечка, и тогда он на мгновение замер в недоумении и спросил, как его звали. Она ответила и рассказала, что после гибели мужа бежала в Италию, где монашки из католического монастыря прятали её более года.

Оказалось, что собеседники — родные тётка и племянник: две сестры, уроженки польского местечка, после Первой мировой войны покинули родные места. Одна вышла замуж за австрийского еврея и уехала в Вену, вторая вышла замуж за американца и отправилась за океан. После прихода к власти нацистов связь между ними прервалась. Офицер оказался сыном родной сестры случайно встреченной в Риме женщины.

Племянник позаботился о тёте: он снял для неё комнату в Риме, обеспечивал одеждой и едой. Она же попросила его лишь об одном: найти её сыновей, которые должны быть в Палестине.

«Как звали твоего сына, который ушел из дома в 38 году?», — спросил тётку племянник. «Соломон Дойчер», — ответила она. Имя автора песня «Жди меня» было ему известно, но он ничего не сказал ей, опасаясь, что может быть простое совпадение. Мало ли соломонов дойчеров среди еврейских солдат? И имя, и фамилия довольно распространённые.

Он связался по телефону с командованием Еврейской бригады, выяснил время и место выступления группы самодеятельных артистов. Племянник привёз свою тётю на машине, принадлежавшей американской армии, в сопровождении еще двух американских офицеров к зданию Оперы, в котором должен был выступать ансамбль Соломона Дойчера.

Тот за кулисами вместе со всей труппой готовился к выступлению, когда вошёл солдат и спросил: «Кто здесь Дойчер? Твоя мать ждет тебя». Его словно ударили молотком по голове: «Что значит, ждёт моя мама?» Солдат ответил: «Я не знаю, с ней какие-то американские офицеры и командующий израильскими подразделениями; и они хотят, чтобы ты к ней вышел». Все участники труппы остолбенели, но решили, что Соломон не должен выходить, так как у матери может случиться сердечный приступ.

Они, 12 человек, выходили к ней по одному, а Соломон Дойчер — последним. Было принято решение: что бы ни случилось, не плакать! Он вошел в комнату, и члены ансамбля стояли вокруг его матери, а она — в центре комнаты. И она не узнала сына: так он изменился за эти годы. Но он, разумеется, узнал её, подошел к ней и произнес только одно слово: «Мама». И все заплакали. Израильский командующий отвёл мать в зал, поднялся на сцену и сказал: «Солдаты, сегодня у нас случилось такое, чего не может произойти ни в одной армии мира. Ансамбль — «Эрец Исраэль», название их программы — «Привет с Родины». Но такого привета нет ни в одном другом месте, потому что солист ансамбля в эту минуту встретился со своей мамой, беженкой, выжившей после Катастрофы. И он споёт песню, которую сочинил специально для неё. Это, разумеется, было неправдой, потому что песню он сочинил для своей девушки Шулы, ставшей впоследствии его женой. Но потом он пел именно для мамы «Жди меня», и ей переводили текст. Она сидела и плакала там, в первом ряду. Её сын удостоился аплодисментов, которых не удостаивался даже Паваротти.

Он спустился со сцены, и они обнимались и целовались, и он перевёз её в свою страну. Она прожила там несколько добрых лет, хотя и не предполагала, что это может быть так. Она ещё раз вышла замуж, ей выпало достойное завершение жизненного пути.

Впоследствии Соломон Дойчер сменил и имя, и фамилию. Соломон по-библейски «Шломо», а фамилию он себе выбрал Дрори, что означает «свободный». Вернувшись с фронта, он участвовал в подготовке к Войне за независимость, был инструктором по подрывному делу. Англичане разыскивали его, сулили за его голову внушительные суммы. Его не выдали.

Во время войны Дрори подружился с начальником Генерального штаба Мордехаем Маклефом. И когда тот вышел в отставку и получил новое назначение занять должность Генерального директора химического комбината Мёртвого моря, он забрал Шломо с собой. Дрори проработал на заводе до пенсии, но потом не захотел сидеть дома без дела. Он создал музей Мёртвого моря и стал его смотрителем. Каждый день к нему приезжают десятки посетителей. И он рассказывает им удивительную историю о том, как еврейский юноша Моисей Новомейский из прибайкальского города Баргузина решил осуществить мечту Теодора Герцля и создать промышленность в мёртвой степи на берегу Мёртвого моря, где до него не было ни одного поселения, ни единого дома или хижины, ни одного человека. Сейчас здесь горят заводские огни, зеленеют пальмы. Гостиницы и здравницы принимают ежегодно сотни тысяч посетителей и туристов.

Узнав историю создания песни на стихотворение отца, Алексей Симонов сказал, что стихотворение «Жди меня» фактически молитва о возвращении с войны. А стихи на иврите как раз звучат молитвенно, и отметил, что счастлив: стихи его отца, написанные им по-русски, звучат на древнем языке его мамы.

А в 2004 году Алексей Симонов приехал в гости к Шломо Дрори, с которым познакомился при посредничестве Ильи Войтовецкого по переписке и по телефонным разговорам.

Они провели вместе несколько часов, почитали «Жди меня» вперемежку по-русски и на иврите — строфа за строфой.

Вскоре Алексей Симонов приехал в Израиль вторично, на этот раз с кинооператором Игорем Мардмиловичем на съёмки израильской истории самого известного стихотворения его отца для документального фильма о Константине Симонове.

В ноябре 2006 года Алексей Симонов вновь приехал в Израиль с демонстрацией этого фильма на Беэр-шевском международном кинофестивале. И вновь состоялась тёплая встреча со Шломо Дрори и его семьёй.