О Холокосте написано настолько много, что за статистическими данными просто теряется весь ужас происходивших тогда событий. А ведь даже за простым перечислением сделанного оккупантами и их пособниками, прячутся судьбы многих сотен, тысяч и миллионов людей, до определенного момента имевших собственные планы на будущее, свои переживания и надежды. Более-менее приблизиться к этому можно, только пережив вместе с автором судьбу всего лишь одной жизни человека, сумевшего в какой-то момент совершить нестандартный ход. Одним из таких людей стала женщина, пережившая весь период оккупации Одессы, а после войны выучившаяся и ставшая врачом. Она ушла из жизни 22 февраля 2015 года, дожив до 90 лет, до последних дней помня тех людей, которые помогли ей достигнуть столь преклонного возраста. Люди интересующиеся знают ее под именем Люся Калика.
Люся, а впоследствии Людмила Ефремовна, была коренной одесситкой. 17-летней девушкой она окончила школу в 1941 году. В последние дни своей мирной жизни ни она сама, ни ее одноклассники, ни их родители даже не подозревали о том, что им совсем скоро преподнесет судьба.
Война к Одессе подошла очень быстро. Уже летом город оказался в осаде румынских и немецких войск. Несмотря на героические усилия военных и горожан, обстановка ухудшалась, правда, в большей степени потому, что фронт уходил все дальше на восток. Все снабжение Одессы производилось исключительно водным путем. В город пароходами доставлялись стратегические материалы, войска, оружие и боеприпасы. Обратно вывозилось фабричное оборудование, бойцы, получившие ранения, и важные специалисты.
К сожалению, доля простых горожан среди эвакуируемых гражданских людей была минимальной. Для того чтобы попасть на заветный пароход, увозивший людей в более безопасный Крым, а то и в Новороссийск, требовался специальный талон, однако он доставался далеко не каждому человеку. Люсе и ее семье таких талонов не досталось. Им не оставалось ничего другого, как положиться на волю слепого случая.
По мере возможности, люди пополняли свои неприкосновенные запасы продуктов, складывая в рюкзачки и мешочки сахар, сухари, бублики. Туда же отправлялись документы, драгоценности и другие ценные вещи. Однако для горожан, и особенно одесских евреев, ужасы оккупации превзошли все самые мрачные предположения. Едва из города эвакуировались последние защитники, оккупанты, вошедшие в него, начали наводить свой порядок. Немедленно по Одессе прокатилась волна репрессий против коммунистов, сочувствующих им людей и евреев. Уже 23 октября в Авчинниковском переулке, где располагался дом Люси Калики, была проведена облава, в результате которой всех пойманных евреев и коммунистов повесили в Александровском садике. К счастью, именно в ту ночь вся семья Люси ночевала у знакомых, что помогло ей избежать непоправимого. Буквально на следующий день в колонну евреев, отправлявшихся на ликвидацию, едва не попала сама Люся со своей сестрой. Только твердо сказанные слова: «Я не юде!» поколебали решимость охранника, что сохранило жизни девушкам. Та колонна погибла, сожженная в бараках на окраине Одессы.
Тем не менее, в городе, наводненном нацистами и их приспешниками, евреи не могли долго оставаться на свободе, находясь на легальном положении. В один из дней Люся с сестрой Ривой увидели, как их мать уже поймали и отвели к другим арестованным евреям. Девушки присоединились к матери. Собранную колонну погнали по улице Пушкинской. Идя по дороге, люди видели лежащие на перекрестках тела замученных одесситов с посиневшими лицами. Это были снятые с веревок повешенные и пока еще не убранные горожане – результат дня всеобщего террора 23 октября.
Данная группа была отправлена на Привоз и определена в рыбный корпус, в котором и так уже находилось много арестованных евреев. Людей в корпусе было настолько много, что часть из них попросту утонул в открытых канализационных отверстиях, через которые во время работы рыбных цехов сливалась отработанная вода. Немцы же приказали всем арестованным разуться и стоять на бетонном холодном полу босиком. Всех, кто осмеливался не подчиниться приказу, безжалостно избивали.
Но, по-видимому, за Люсей «присматривали» ангелы. Неожиданно 3 ноября всех арестованных евреев отпустили, и по Черноморской дороге потянулась огромная живая лента, у которой нельзя было увидеть ни начала, ни конца. Считается, что тогда временно избежали смерти порядка 70000 человек. Однако их обязали нашить на свои одежды отличительные знаки евреев: большие желтые шестиконечные звезды. Люся отказалась выполнять данный приказ, и это вновь помогло ей. Когда на улице к ней подошел случайный немец с вопросом, не еврейка ли она, девушка ответила: «Нет, я армянка!»
Открыто жить в Одессе становилось все опаснее. Оккупанты, не скрывая, готовились к массовой расправе над евреями. Поначалу они решили собрать их в одном месте – в гетто на Слободке. Впоследствии привезенные туда люди были ликвидированы. Однако семья Люды отказалась переселяться на Слободку. Рива предложила спрятаться в подвал и переждать тревожные дни, потому что по Одессе поползли слухи о том, что через несколько недель партизаны освободят евреев. Далеко уходить семья не собиралась: подходящий подвал находился прямо под их квартирой.
Понятно, что самостоятельно прожить в подвальном помещении невозможно даже несколько дней. Помочь семье Люси вызвались их соседки, сестры Канторович, Ольга и Елена. Будучи еврейками, они еще до оккупации города смогли выправить в паспортах свою национальность на караимов, к которым немцы относились нейтрально. Находясь в относительной безопасности, Канторовичи могли помогать скрывавшимся в подвалах людям, в частности, Люде Калике с матерью и сестрой, а также двум своим теткам – 56-летней Циле и 85-летней Мене.
Добровольное затворничество не было комфортным. Подземное убежище имело размеры 7х2,5 метра с каменными сырыми стенами и низким потолком, который поддерживали полусгнившие деревянные столбики, готовые сломаться в любой момент. Для хотя бы минимальной маскировки сестры Канторович поставили на люк, ведущий под пол, свой старый диван. Предполагалось, что жизнь в подвале долго не продлится. Кто бы мог подумать, что период затворничества без даже минимальных удобств растянется на долгие 820 суток, наполненных переживаниями, ежедневным страхом, голодом.
Однако это было только начало. Спустя некоторое время в подвал спустились еще 3 человека: тетушка Маня и двое ее детей, 12-летняя Люда и 3-летний Изя. Хуже всего было с мальчиком, ведь он еще мало что понимал, и в любой момент своим плачем мог выдать сидельцев. Однако выбирать не приходилось, и люди терпели. Не менее тяжело доводилось и наверху. Сестры Канторович изворачивались, как могли, защищая свое жилище от соседей-мародеров, а также добывая пропитание для скрывающихся родственников и друзей. К счастью, ни один из обысков и набегов мародеров не привел к раскрытию тайны подвала.
Вынужденное затворничество закончилось спустя 27 месяцев. Начавшись 10 января 1942 года, оно завершилось только после освобождения города от фашистов, которое произошло 10 апреля 1944. В течение всех дней затворничества Люся писала свой дневник, впоследствии ставший основой ее книги. Потом Людмила Ефремовна выехала в Израиль, где дожила до преклонных 90 лет. Ее же книга, хранящаяся в музеях Холокоста в разных странах, стала еще одним напоминанием людям об изуверской сущности нацизма.