Но, несмотря на то, что Шолом–Алейхем сообщал, что не был знаком с Толстым, все же его строчки увидели свет в первом номере «ВО» (подзаголовок – «Единственный вегетарианский орган в России») за 1911 год.


Иосиф Перпер и его журнал
С колокольни нынешнего века кажется удивительным, что известные писатели и журналисты сотрудничали с таким специфическим (узкопрофессиональном для того – и даже этого - времени) журналом, читателей которого можно было по пальцам пересчитать. Конечно, в современных изданиях о здоровье, можно найти рецепты для любителей подобной еды, но авторы таких текстов - диетологи, врачи, советы которых привлекают любителей здорового образа жизни, похудания, или растительного пиршества, оставляют в стороне главное – идейную суть вегетарианства, каким его видел Лев Толстой. Попробуйте сегодня отыскать журнал, который полностью был бы посвящен данной тематике, да к тому же в нем бы печатались авторы столь высокого ранга, как это было в «ВО»?!

Забытый журнал

Издавался журнал с 1909 года. В письме к издателю Перперу от 26 января 1909 года Толстой хвалил первый выпуск и обещал «очень буду рад сотрудничать в нем, если будет случай». А Душан Маковицкий, врач семьи Толстого, оставил - 1 июня 1909 года - запись в своем дневнике, которая подтверждает встречу Льва Толстого и Иосифа Перпера в Ясной Поляне: «Сегодня был Перпер из Кишинева, издатель «Вегетарианского обозрения», 24-летний симпатичный, серьезный молодой еврей». И как еще одно подтверждение: уже в том же году, в шестом (от 15 августа) и седьмом (от 15 сентября) номерах журнала вышли впечатления и распечатка разговора И. Перпера с великим Л.Н. Толстым в Ясной Поляне, который случился 1 и 3 июня 1909 года. Публикация называлась «У Льва Николаевича Толстого и его друзей».


Л.Н.Толстой и Душан Маковицкий

Но вернемся к содержанию январского номера за 1911 год: Толстой (Воспоминания и думы друга), С. Полтавский «Он жив!», Ю. Якубовский «Первое посещение Ясной Поляны», Письмо М. Мищенка к Л. Толстому, И. Перпер «1910 год», С. Перпер «Научные заметки о вегетарианстве», Р. Добржанский «Константин Моэс-Оскрагелло», А. С-кий «Птичья трагедия», Шолом-Алейхем «Письмо Шолом-Алейхема к Иосифу Перперу», Н. Северова «Юбиляр-вегетарианец. Неделя о Ясинском». «Старый вегетарианец» (эту рубрику вел брат Перпера, врач Самуил Перпер). Но мы остановимся на «Письме Шоломъ-Алейхема къ I. П». Однако следует сказать, что текст письма опубликован в журнале на русском языке (дореволюционное правописание), а ниже - адаптирован для современного прочтения, хотя название и взятые автором в кавычки слова даны мною в оригинальном написании. (Стоит упомянуть и о языке оригинала: одни исследователи Шолом-Алейхема считают, что он написал этот ответ на идиш, а в редакции его перевели на русский, другие утверждают, что ответ изначально написан на русском. Но будем опираться на свидетельство секретаря писателя, который утверждал, что письмо Шолом-Алейхема к I.П. (Иосифу Перперу) хранится в архиве писателя на двух языках – идиш и русском).

«Письмо Шоломъ-Алейхем КЪ I. П.»

Ваше письмо, в котором Вы сообщаете, что собираетесь издать сборник мнений и воспоминаний о Толстом, к сожалению, застало меня в постели. Но не пугайтесь. Все это не слишком серьезно: я еще не умираю. В последнее время я о «послъднем днъ» думаю значительно чаще, нежели до сих пор, хотя мне до возраста, в котором умер Толстой, остается скрипеть целые тридцать лет и три года. Но от думы о смерти до приготовления себя к ней дистанция больших размеров. Будьте благонадежны: не одна еще невинная курица будет принесена в жертву за нас, не один еще целомудренный теленок предаст Богу свою душу во имя бифштекса, который приказывает нам есть врач непременно с кровью; не один десяток, не одна сотня живых радостных рыбок трепеща будут умирать за идею, чтоб превратиться в консервы и соленья, которые мы так любим – не столько из-за любви к этим милым, чистым, блестящим рыбкам, сколько потому, что они возбуждают наш аппетит…

Дело, видите ли, в том, что раньше, чем мы приступаем к жаркому или грудинке теленка, нам необходимо проглотить пару таких рыбок. Так учит нас медицинский катехизис, а современная человеческая мораль с ним совершенно солидарна… Вы меня простите. Я несколько отклонился в сторону. Это все же имеет (Вы хорошо это знаете) некоторое отношение к Толстому, да еще к «Вегетар. Обозр.» Но Вы хотите, чтобы я писал Вам о Толстом. Боже великий!

Чтобы я писал о таком великане литературы! Чтоб я писал о таком Самсоне человечества?

Забытый издатель

Несколько слов об издателе единственного на тот момент в Российской империи журнала о вегетарианстве. Первый штрих к его портрету набросал (как я уже писал выше) семейный врач Льва Толстого: «24-летний, симпатичный, серьезный молодой еврей». К этому сегодня можно добавить, что Иосиф Овшиевич (Иосифович) Перпер родился в 1886 году, в Арцизе, Бессарабской губернии. После выхода статьи Льва Толстого «Первая ступень» (1904), стал убежденным толстовцем и принял (можно сказать, перешел, ибо по Толстому, это как вера) вегетарианство. Этому и были посвящены статьи Перпера в русских газетах. В том числе и в «Эхо Бессарабии». Надо сказать, что у Иосифа было два брата – Моисей и Самуил. И тот, и другой принимали участие в издании журнала. Моисей вместе с Иосифом организовали издание, к тому же Моисей был первым главным редактором, а вот Самуил, врач по специальности, писал в каждый номер заметки и «Письма из Италии».

История умалчивает почему братья Иосиф и Моисей решили перенести издание журнала из Кишинева в Киев в 1910 году. И в этом же городе - через несколько лет - издание прекратило свое существование. Самое интересное, что закрытие было связано не только с финансовыми проблемами, но и «в результате ужесточившейся цензуры». Это что же такого нелицеприятного для власти публиковалось в «Вегетарианском обозрении»?! Думаю, что строки письма Шолом-Алейхема подтвердят догадку читателя.

«Письмо Шоломъ-Алейхем КЪ I. П.» (продолжение)

Мотылек, маленький мотылек летит и рвется к Солнцу. Вы останавливаете его и спрашиваете: «Скажи мне, Мотылек, что думаешь ты о Солнце?» - Быть может, мой пример недостаточно верен, но то, что я хочу им сказать, для меня ясно и верно. Всю мою жизнь рвался я к этому жизнетворящему солнцу, которое называлось Т о л с т о й; однажды я сказал себе: я не умру, пока не побываю в Ясной Поляне и не увижу Толстого. Мое желание видеть Толстого не было одним только любопытством посмотреть на Пророка нашего времени. Помимо всего, меня влекло к нему вот что. Я не мог себе представить, чтобы величайший человек нашего столетия мог видеть ту страшную бесправность и невыносимый ужас, в котором живут в его стране миллионы моих несчастных братьев, и не выступил бы со своим жгучим и властным, которое прозвучало бы от одного мира до другого.

Возможно, что я не беспристрастен к тем, которые мне кровно родные, нежели другие. Возможно, что кроме моих единоверцев в этой стране живут еще не мало миллионов людей, на долю которых приходится «не одинъ только медъ». Возможно… И все же это не то. Несчастье несчастью рознь. Все народы имеют своих заступников. Мой народ – никого и нигде. И именно «великiе» мировой литературы не скупились на создание и увековечивание евреев в образах карикатурных, которые утилизировались нашими врагами. Как типы чистейшей воды.

Даже такой образец высокого гуманизма, как Шейлок Шекспира, истолковывается нашими ослепленными врагами в своих антисемитских целях, единственно, как доказательство того, что все евреи кровожадны, что у каждого из них много денег и по красавице дочери. О. глупцы! Они не знают, что у большинства евреев очень мало денег, но много дочерей.

Так-то с Шекспиром. Не лучше и с новейшими мировыми писателями.

Диккенс. Великий юморист Чарльз Диккенс, с которым меня ошибочно сравнивала русская критика, когда ему пришлось описать настоящего вора, который основывает «институтъ для воровъ», не мог найти на своей родине никого, в ком он сумел бы воплотить этот образ, кроме еврея. Разумеется, было-бы величайшей глупостью обвинять такую добрую душу как Диккенс, в антисемитизме. Но возьмем, например, такого, невинного писателя, как Роберт Уэльс, который занят исключительно «мiрами иными»: Марсом и Луной, звездами и их превращениями. И ему тоже не лень рисовать еврея, который собирает золото и драгоценности, оставленные человечеством, как ненужный хлам, в тот торжественный час, когда марсиане слетели к нам, чтоб уничтожить нашу грешную землю.

О наших русских гениях, как Гоголь, Тургенев, Достоевский, я говорить не стану. Они знали еврея так же, как – мне стыдно сказать – я знаю марсианина. Но даже такой милый человек, как Чехов, которому, как видно, все же приходилось присматриваться к евреям, делает в этом отношении подчас – да простит он мне – такие уморительные промахи, о которых нельзя вспоминать без смеха. Таковы были мои мысли, в те минуты, когда я рвался к Яснополянскому Апостолу, я не говорю. Конечно о том, что, как и многие из моих братьев, я был глубоким приверженцем его великого таланта и высокогуманного учения.

Забытые сообщества

Из-под пера Яснополянского Апостола вышла статья «Первая ступень» (1892), которую можно считать первым манифестом вегетарианства в России. И не успела статья (затем вышла и отдельной книжицей) спланировать на грешную землю, как в Российской империи стали появляться вегетарианские сообщества: Санкт-Петербург (1901), Варшава (1903), Киев и Кишинев (1908), Москва (1909), Вильно (1910), Минск (1911), Саратов, Полтава, Одесса, Ростов-на-Дону (1912), Харьков (1913), Житомир, Екатеринослав, Екатеринодар, Тюмень…

А попутно – открывались столовые, в которых можно было поесть вегетарианской пищи. И, что самое интересное, во всех подобных заведениях висели портреты Льва Николаевича Толстого.

Великий писатель проповедовал не узкую проблему – что можно, а чего не следует есть, но главный принцип нравственности. Это подчеркивает Иосиф Перпер в статье «Лев Толстой как вегетарианец» (“ВО» от 15.01.1909 – первый номер издания): «Не только в «Первой ступени» выступает великий учитель проповедником вегетарианства, он выступает таким почти во всех своих произведениях. Со всех страниц, написанных им, веет словом и мыслью: «Не убий!» Мысль старая-престарая, но новая и обновляемая великим учителем. Не самоубийство протестует против убийства, а жизнь, действительность, являющиеся сами по себе, своим существованием, протестом против нарушения их жизненного процесса».

«Письмо Шоломъ-Алейхем КЪ I. П.» (окончание)

Я всегда думал, что его учение – наше учение – иудеистическое. Во многих и очень многих пунктах сошелся он, по моему разумению, с нашими мудрецами и святыми. Его постоянная и беспрерывная борьба «съ духомъ зла», дьяволом искушения, его отказ от убоины, его великая проповедь о любви ко всему живому, его искание Бога, его последний уход и вечно присущее ему стремление уйти от самого себя, его смерть и даже погребение – все так напоминает великих духовных героев наших иудейских сказаний.


Шолом-Алейхем
Я глубоко верил, что при личном свидании мне будет легче передать этому великому художнику и мыслителю, что в огромном море несчастных людей, где каждый несчастен на свой лад, есть несколько миллионов страдальцев, которых постоянно высмеивают, унижают, у которых отняли все человеческие права и выставили на позор пред всем миром, которые ждут его сильного, мощного, слова, как Мессию….

Я имел только случай письменно снестись с ним в 1904 году по поводу частного вопроса после первого большого «классического» Кишиневского погрома. На принципиально затронутый большой вопрос он ответил мне несколькими сильными строками. Одно из его писем ко мне было в свое время опубликовано, хотя и не целиком. Со времени Кишиневского погрома до сих пор мы, слава Богу, так далеко ушли, что нынешний момент едва ли своевременен для опубликования этого письма…

Нет, я не удостоился знать Толстого лично. И со скорбью буду я думать об этом до последнего дня моей земной жизни. Очевидно, суждено, чтоб мы встретились где-то там, по ту сторону жизни; там, где – будем надеяться – нет «ни черты осъдлости, ни еврейскаго вопроса».

Только – пусть это свидание не так скоро состоится. Хочется, видите, еще немного помучиться здесь посмотреть, что будет дальше…

Нерви.
Шолом-Алейхем

А дальше была не растительная жизнь

Журнал “ВО» прекратил свое существование в 1915 году, «Московское вегетарианское общество» было закрыто в 1930 году. Вегетарианские столовые (в 1904 году их было 10, а в 1914 – 73) остались в прошлом, а само вегетарианство объявлено «врагом народа» («Вегетарианство, основанное на ложных гипотезах и идеях, в СССР не имеет приверженцев», - утверждалось в Большой советской энциклопедии), и статью «Первая ступень» великого писателя старались не перепечатывать, а с ней предали забвению и толстовское понимание вегетарианства, как мировоззрения, которое могло привести к коренным реформам в личной и общественной жизни в России – но в стране уже бушевали кровавые процессы и далеко не растительная жизнь.